Корней Чуковский - Дни моей жизни

К письму (к Косолапову) нужно прибавить:

Пользуюсь случаем, чтобы сказать Вам, как горько мне выносить цензурный гнет над моим «Собранием». Вырезали из моей статьи «Тынянов» несколько строк о Юлиане Григорьевиче Оксмане, в то время как это имя свободно печатается во многих изданиях. И сейчас почему в мой третий том не вводят мою живую статью о Джеке Лондоне? Разве Джек Лондон тоже табу, как и Оксман? Я думал, что, приобретая сочинения Чуковского, Вы знали, что такое Чуковский.

1 апреля . День рождения, 84 года.

Солнце!! Птицы криком кричат за окном. Корректура III тома.

Подлая речь Шолохова — в ответ на наше ходатайство взять на поруки Синявского {1} — так взволновала меня, что я, приняв утроенную порцию снотворного, не мог заснуть. И зачем Люша прочитала мне эту речь? Черная сотня сплотилась и выработала программу избиения и удушения интеллигенции. Я представил себе, что после этой речи жизнь Синявского станет на каторге еще тяжелее.

12 апреля . Пробую писать для Чукоккалы — о Сологубе; трудная тема. Вообще — по теперешним временам Чукоккала — сплошная нелегальщина. Она воскрешает Евреинова, Сологуба, Гумилева, Анненкова, Вячеслава Иванова и других замечательных людей, которых начальство предпочитает замалчивать. Что делать?

19 июля . Вчера был Солженицын с женой. Я только что прочитал его «Раковый корпус». Он боится, что «высшие власти», раздобыв его худшие пьесы, недаром напечатали их для внутреннего распространения. Хотят, чтобы с пьесами познакомились члены правительства и вынесли бы ему свой приговор. Очень хвалит мою книжку «От Чехова до наших дней» (?), Катаева еще не прочел. «Раковый корпус» в «Новом Мире». Надеются напечатать. Твардовский одобрил, но запил — третий запой за нынешнее лето. Он предлагает заглавие «От четверга до среды». Похоже, что ~ Солженицын никакими другими темами не интересуется, кроме тех, которым посвящены его писания.

Спросил его жену: есть ли у них деньги. Говорит, есть. Даже валюта. Она получает 300 р. в месяц (как химик). Кроме того, А. И говорит: богатство не в том, чтобы много зарабатывать, а в том чтобы мало тратить. «Говорю ему: тебе нужны ботинки. А он: еще не прошло 10 лет, как я купил эти».

Вышел 3-й том моих «Сочинений». Опечаток тьма.

20 июля . С Солженицыным снова беда. Твардовский, который до запоя принял для «Нового Мира» его «Раковый корпус», — после запоя отверг его самым решительным образом.

21 [декабря]. Был Ал. Галич — весь день сочинявший стихи, прочитал стихи среднего качества. Мите он очень понравился. И действительно, он очень большой человек. Научился он мещанскому нынешнему языку — в больницах, Т. к. ему подолгу пришлось валяться в общих палатах.

Кончаю для Чукоккалы — про Мандельштама.

14 января . Читаю старый отчет о заседании в Союзе Писателей по поводу Пастернака {1} . Особенно подлы речи Перцова и Корнелия Зелинского. Вчера на полчаса приезжала Лида, рассказывала о Луниных, разбазаривших наследие Ахматовой {2} .

8[февраля]. Вожусь с V-м томом. Очень скучные статьи, в которых нет меня. На всех отпечаток той скуки, к которой вынуждала нас эпоха культа. Помню тоску, с которой я писал эти статьи — без улыбки.

Сегодня приехал Мирон {3} . Мы работали с ним над «Поэтом и палачом», портя всю статью, чтобы приспособить ее к цензурным требованиям.

3 марта . Оказывается, «Times Literary Supplement» пишет о Лиде, что ее повесть есть classic of purge [125], сравнивает повесть с «Ив. Денисовичем» и с «Реквиемом».

По 1 янв. 1967 Книжная Палата сообщила мне официальную справку:

За время [после] революции мои книги издавались 715 раз. Общим тиражом 82 миллиона на 64 языках.

На русском языке 457 раз общим тиражом 76 миллионов. В 1966 — 15 раз общим тиражом 2 мил. 48 тысяч.

24 [марта]. Сегодня день рождения Лиды. 60 лет назад я пошел в Пале-Рояль, где внизу была телефонная будка, чтобы позвонить в родильный дом доктора Герзона, и узнал, что родилась девочка. Сзади стоял И.А.Бунин (в маленькой очереди). Он узнал от меня, что у меня дочь, — и поздравил меня — сухим, ироническим тоном. Вчера приходил Тарковский, чтобы переслать в Москву поздравление Лидочке.

20 мая . Я в постели. Затянулась пневмония. Сегодня приехал Солженицын, румяный, бородатый, счастливый. Закончил вторую часть «Ракового корпуса». О Твардовском, о его двойственности. Твардовский Солженицыну: «Вы слишком злопамятны! Надо уметь забывать — вы ничего не забываете».

Солженицын (торжественно): — Долг писателя ничего не забывать.

Он ясноглазый и производит впечатление простеца. Но глаз у него сверлящий, зоркий, глаз художника. Говоря со мной, он один (из трех собеседников) заметил, что я утомлен. Меня действительно сморило. Но он один увидел это — и прервал — скорее сократил — рассказ.

Таким «собранным», энергичным, «стальным» я еще никогда не видел его. Оказывается, он написал письмо Съезду писателей, начинающемуся 22 мая, — предъявляя ему безумные требования — полной свободы печати (отмена цензуры). В письме он рассказывает о том, как агенты Госбезопасности конфисковали его роман. Письмо написано — с пафосом. Он протестует против того, что до сих пор не вышли отдельным изданием его рассказы, напечатанные в «Новом Мире».

Я горячо ему сочувствовал — замечателен его героизм, талантливость его видна в каждом слове, но — ведь государство не всегда имеет шансы просуществовать, если его писатели станут говорить народу правду… Если бы Николаю I вдруг предъявили требование, чтобы он разрешил к печати «Письмо Белинского к Гоголю», Николай I в интересах целостности государства не сделал бы этого. Нужно же войти в положение Демичева: если он предоставит писателям волю, возникнут сотни Щедриных, которые станут криком кричать о Кривде, которая «царюет» в стране, выступят перед всем человечеством под знаменем ПРАВДЫ и справедливости. И куда денется армия агитаторов, куда денутся тысячи областных и районных газет, для которых распоряжение из Центра — закон. Конечно, имя Солженицына войдет в литературу, в историю — как имя одного из благороднейших борцов за свободу, — но все же в его правде есть неправда: сколько среди коммунистов было восхитительных, самоотверженных, светлых людей — которые действительно создали — или пытались создать — основы для общенародного счастья. Списывать их со счета истории нельзя, так же как нельзя забывать и о том, что свобода слова нужна очень ограниченному кругу людей, а большинство — даже из интеллигентов — врачи, геологи, офицеры, летчики, архитекторы, плотники, каменщики, шоферы — делают свое дело и без нее.

Вот до какой ерунды я дописался, а все потому, что болезнь моя повредила мои бедные мозги.