Дмитрий Дарин - Русский лабиринт (сборник)

«Да, именно леший, – подумал Владилен, – но что же делать-то? И ни одного телефона нету – ни Коляна, ни кого из официантов».

Из дверей выглянул хмуролобый охранник, и Владилен отошел от стекла. Подумав с минуту, Владилен начал влезать в медвежью шкуру. Не узнают по лицу, узнáют по морде, думал Владилен, напяливая мишкину голову. Бродячие музыканты могли бы хоть немного покормить и наверняка налить стакан. Может, удастся и в долю войти – а что, медвежья подтанцовка, такого здесь еще не было. Владилен помахал руками-лапами. Шкура за зиму как-то ссохлась, села и давила в подмышках и в паху. Владилен пару раз присел, подпрыгнул – вроде притерлось.

– Ма, смотри, какой медведь уматный, – раздался звонкий голосок за спиной, – ну точно, как тот в цирке, помнишь, куда мы с дядь Сашей на мой день рождения ходили, когда еще ТОТ у нас жил?

Владилен замер, потом резко обернулся – перед ним стояла его дочь, его кровинушка, его Масик и показывала на него пальцем. Рядом облизывала мороженое бывшая жена. В другой руке она держала пару больших картонных пакетов, какие выдают в фирменных магазинах одежды.

– Смотри, медведь выполняет «замри», мам, ну глянь, правда ж, что цирковой и облезлый – видно тож линька! – засмеялась дочка.

Медведь очнулся, сделал поклон и протянул лапу девочке.

– Ой, здорово! Мама, ничего, если с ним поздоровоюсь?

Женщина со вздохом кивнула – видно, дочка уже не раз ее отвлекала от шопинг-маршрута. Девочка сделала осторожный шаг и вложила свою ладошку в большую кожаную лапу. Медведь вдруг потянул на себя и взял девочку на руки.

– Эй! – всполошилась женщина.

Девочка, однако, совсем не испугалась и погладила медведя по голове. Медведь осторожно покрутился на месте, словно танцуя с ребенком на руках, потом опустил ее на землю, встал на четвереньки и, словно большой кот, потерся головой о девчачью шубку. Так они часто играли в детстве – он был тигром или львом, Масик была укротительницей.

– Хороший миша, очень хороший. – Девочка снова погладила медведя по голове.

– Ну хватит уже. – Бывшая жена бросила мороженое, получилось – под медвежью морду и потянула девочку за собой. – Он какой-то непромытый. Пошли, темнеет уже.

Девочка еще пару раз оборачивалась – медведь стоял уже в полный рост и махал лапой ей вслед. Если бы она была рядом, то услышала, что медведь еще и говорящий.

– Папа тебя любит, папа тебя очень любит, папа тебя любит больше всех на свете, – все тише и тише говорил медведь.

Кончился какой-то завод, и медведь замолчал. Он стоял так до самой темноты – молча и не шевелясь, не обращая внимания на других детей, что останавливались и глазели на него. Потом снял шкуру, превратившись опять в старого неопрятного человека, взял ее под мышку и куда-то ушел. Больше медведя на Арбате не встречали.

Владилена обнаружили только к лету, когда из его гаража уже явственно слышался трупный запах. Когда взломали дверь, даже бывалый участковый, вызванный новым сторожем, оторопел. Такого он еще не видел. В петле висел седой старик в медвежьей шкуре. Меховая голова со стеклянными глазами лежала на полу – видно, свалилась с висельника. На столе, придавленная отверткой, лежала записка. Участковый вызвал опергруппу с судмедэкспертом, взял бумагу и вышел на свет. Ровным красивым почерком было написано странное:

«КУКЛУ МОЖЕТ СЛОМАТЬ ТОЛЬКО РЕБЕНОК».

Судья одного из мировых судов города Челябинска Лена Войнович была молодой и красивой женщиной тридцати лет и отзывалась на «девушку» вполне оправданно. Хотя коллеги называли ее уважительно Еленой Викторовной, но обращение «Леночка» шло ей больше. Потому также, что ее большие зеленые глаза были распахнуты на добро и веселье, словно муть уголовных и гражданских дел ее подопечных никогда не оседала в них жизненным илом. Или оттого, что Лена имела недевичью волю и не давала ежедневному рабочему злу застилать от нее солнце. Этот понедельник в отличие от огромного большинства русских понедельников начался с очень хорошей новости – Елену Войнович перевели из мировых судей в федеральные. Назначили пожизненно, а это означало стабильность. С мужем Лена рассталась пару лет назад, поэтому стабильность помогала в другом – написании докторской диссертации (это в тридцать-то лет!) и романтических увлечениях на независимой финансовой основе. И погода в этот понедельник была под настроение – солнечная и недушная, с легким ветерком, который так и хотелось назвать бризом.

Дверь в кабинет, с которым надо прощаться, открылась по-особенному. Как все становится особенным, когда в последний раз. В этот последний день в должности мирового судьи Елена Викторовна должна была разобрать поступившие иски (заседаний сегодня не было, но после обеда был прием граждан) и расписать уже кому-то из коллег. Дело обычное, отказ или прием в производство исполняется по процессуальному трафарету. Секретарь – девушка еще моложе самой судьи – притащила из канцелярии стопку дел. Стопка была, на радость и на редкость, не пухлой. Непонедельничный понедельник, но раз уж с утра задался, так, значит, и пойдет хорошо, улыбнулась сама себе Елена Викторовна и открыла первое дело. Через двадцать минут оно уже было расписано, еще через полчаса Лена легко справилась со следующим. День и вправду катился, как по маслу. Потом масло немного загустело – пошли неприятные тяжбы по разделу имущества. Но и это, слава Богу, было изучено и расписано. Обеденный перерыв уже был в разгаре, и последнюю тоненькую папочку Лена решила дочитать в столовой суда. Взяв один салатик и суп – Лена следила, чтобы стройность фигуры также была стабильна, – судья поуютней разместилась за угловым столиком, черпнула ложкой и открыла папку с делом.

«454 091, улица Коммуны, 87

Центральный районный суд г. Челябинска

Истец: Попов Василий Петрович,

454 006, г. Челябинск, ул. Российская, д. 11, кв. 13

Ответчик: Попова Глафира Петровна, 454 006, Челябинск, ул. Российская, д. 11, кв. 13.

Суть моего заявления в следующем:

В марте 1961 года по приказу начальника Карталы и некого отделения ЮУЖД я прибыл на станцию Буранная для работы в должности начальника станции. Был я молод, холост, наверное, красив, и деревенские девушки бегали за мной буквально «табуном». Но больше всех старалась «молодуха» Глашка Новикова. Она вцепилась в меня буквально «клещами». Было ей тогда от роду 14 лет, и только 6 мая 1961 года ей исполнилось 15 лет. Боясь, что я не стану связываться с ней, она обманула меня, сказав, что родилась в 1944 году, т. е. прибавила два года.

Не буду рассказывать о «подвигах» этой «молодухи». Пускай лучше расскажут свидетели. Скажу лишь, что в 13–14 лет она уже была женщиной (моей вины нет)… – На этом месте Елена Викторовна чуть не поперхнулась супом. – …в апреле 1961 года бросила школу, не окончив даже 8-го класса, все время слонялась с парнями – строителями (на станции строилось два 4-квартирных дома) по посадкам, нигде не работала и т. д.