Николай Добролюбов - Из «Свистка»

В пародийно-сатирической форме цикл воспроизводит некоторые основные мотивы добролюбовской публицистики: критика либерального понимания прогресса («Чернь»), преувеличенных восторгов по поводу «эпохи великих реформ» («Наше время»), уступок «секущей» педагогике («Грустная дума гимназиста…»). Первое стихотворение представляет собой перепев стихотворения Пушкина «Поэт и толпа» (первоначально – «Чернь»), третье – стихотворения Лермонтова «Выхожу один я на дорогу…».

Совр., 1860, № 5.

Статья-памфлет Добролюбова представляет собой одно из сравнительно ранних обращений революционной демократии к вопросу о положении русского рабочего класса. Проникнутая горячим сочувствием к рабочим и гневным сарказмом по отношению к предпринимателям, она (как и ранее опубликованная статья «От Москвы до Лейпцига» И. Бабста») демонстрирует остроту осуждения автором буржуазной эксплуатации, дает материал для суждения о том, как оценивал Добролюбов капиталистическую перспективу для России, и показывает, сколь пристально следил критик за жизнью страны и ее отражением не только а столичной, но и в провинциальной печати. Статья – яркий образец того тина политических обличений, который Добролюбов старался культивировать в «Современнике» на разнообразном конкретном материале, доставляемом текущей прессой (см. примеч. к «Внутреннему обозрению» в наст. т., с. 700). Созданный здесь образ В. А. Кокорева, дельца-миллионера новой формации, изображающего себя поборником гласности и гуманного отношения к народу, обладал большой силой сатирического обобщения, предвосхищая соответствующие типы Салтыкова-Щедрина и Горького. Статья Добролюбова, возможно, послужила одним из источников стихотворения Некрасова «Железная дорога» (1865).

Фельетон «Юное дарование, обещающее поглотить всю современную поэзию» с включенным в него циклом пародий представляет собой своего рода сатирический обзор чуть ли не всего того, что осуждал и осмеивал Добролюбов в современной ему поэзии: от «чистого искусства» и казенно-патриотической риторики до либеральных филиппик и ламентаций. Воспользовавшись для этого новой маской – неустоявшегося «юного дарования», то и дело меняющего характер и направление своего творчества, Добролюбов достигает двоякой цели: осмеивает «принципиальную» неустойчивость либерального умонастроения и в то же время предлагает нечто вроде пародийной истории русской поэзии 1850-х годов.

Совр., 1860, № 12. Материалы для этого номера «Свистка» были написаны Добролюбовым, когда он лечился за границей (см. вступительную статью), и целиком посвящены тому, что происходило тогда в Западной Европе, главным образом в Италии, где весной – осенью 1860 г. развертывались решающие события антифеодальной революции: высадка тысячи волонтеров под командованием Дж. Гарибальди на о. Сицилия, входившем в состав Неаполитанского королевства (Королевства Обеих Сицилий) – оплота феодальной реакции на Апеннинском полуострове; взятие ими г. Палермо; отчаянная попытка короля Франциска (Франческо) II спасти положение «дарованием» конституции; поход гарибальдийцев на Неаполь и его падение; наконец, присоединение Неаполитанского королевства к конституционному Сардинскому королевству (Пьемонту), фактически означавшее объединение Италии (кроме Папской области и Венеции) под эгидой либерально-буржуазной монархии короля Виктора Эммануила II. Этим событиям, волновавшим весь европейский мир, детонировавшим революционные процессы в разных странах, Добролюбов посвятил ряд статей: «Непостижимая странность», «Из Турина», «Жизнь и смерть графа Камилло Бензо Кавура», «Отец Александр Гавацци и его проповеди». Все они, как и памфлет «Два графа» и «Письмо благонамеренного француза о необходимости посылки французских войск в Рим и далее для восстановления порядка в Италии», предназначавшиеся для данного номера «Свистка», но задержанные цензурой, имели для Добролюбова двоякий смысл: давая конкретное и точное изложение итальянских событий с последовательных революционно-демократических позиций, они вместе с тем написаны были так, что заключали в себе легко воспринимаемую проекцию на Россию; неаполитанские Бурбоны оказывались как бы цензурным обозначением Романовых, а революция в Италии – своего рода моделью, позволявшей обсуждать, как может при соответствующих условиях развиваться революционная ситуация на родине.

Предназначалось для № 6 «Свистка» ( Совр., 1860, № 12), по было задержано цензурой, опубликовано в изд. 1862 г.

«Письмо…» – яркий образец культивировавшегося в «Свистке» жанра памфлета-саморазоблачения, где острие сатиры направлено на те общественные силы, которые говорят устами «автора» – персонажа. Таков, например, позднейший «Проект: о введении единомыслия в России» (Свисток, № 9) Козьмы Пруткова, а из сочинений самого Добролюбова стихотворения «австрийского» поэта Якова Хама, идейно весьма близкого своему французскому собрату: как тот, так и другой исповедуют антинародную, антидемократическую идеологию монархизма, охранительства и великодержавного шовинизма. Разоблачая реакционную политику Наполеона III в итальянском вопросе, Добролюбов вместе с тем почти каждой фразой бьет и в русский царизм, с его неизжитыми претензиями на восстановление прежней роли жандарма Европы, и в шовинистическую воинственность отечественных консервативно-охранительных кругов, в свойственный им культ силы, пренебрежение ко всякому, в том числе и международному, праву. Основу для подобного использования французского материала создавало не только сходство отношения Александра II и Наполеона III к итальянской революции, но и то более общее обстоятельство, что, как писал в 1860 г. официозный французский журналист, обе страны «осуществили идеал монархии» (см.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 15, с. 114).

Предметом сатирического осмеяния в этом цикле пародий является беспринципность либерально-консервативного сознания, в зависимости от обстоятельств колеблющегося то в сторону монархического охранительства, то – официально-прогрессистской риторики.

Совр., 1862, № 1. Этот номер «Свистка» вышел уже после смерти Добролюбова.

Стихотворение представляет собой не просто ретроспективный обзор, но и своего рода обобщение предыдущих выступлений «Свистка», указание на их внутреннее единство, верность избранному направлению, несмотря на цензурный «мороз». Последние строки стихотворения – редкое в «Свистке» и у Добролюбова вообще, но тем более весомое признание в испытываемой «боли», обнаружение трагизма той неравной борьбы, которую вели Добролюбов и его товарищи по журналу против самодержавно-полицейского государства.