Г Тамарченко - Что делать и русский роман шестидесятых годов

В случае стихийного возмущения масс весь успех дела, по мысли Чернышевского, будет зависеть от наличия или отсутствия такого рода "новых людей": от их количества и сплоченности, от степени готовности разночинной интеллигенции возглавить стихийное движение - внести элементы сознательности и организации в назревающий взрыв крестьянского недовольства.

Как видим, работая над статьей об Н. Успенском, Чернышевский уже ясно ощутил тему своего будущего романа. Процессы зарождения нового социально-психологического типа, новой этики и психологии, новой среды - это была проблематика, требовавшая не публицистического, а художественного выяснения, не теоретических выкладок, а беллетристического анализа человеческих взаимоотношений, характеров и судеб, т. е. _литературного сюжета_.

Таким образом, к форме романа Чернышевского привела внутренняя логика его собственной идейной эволюции. Роман "Что делать?" - отнюдь не простая иллюстрация тех политических и организационных идей, которые были уже высказаны Чернышевским в его критике и публицистике, включая статью "Не начало ли перемены?". Роман стал той формой, в которой волновавшие его проблемы получили дальнейшую разработку, а идеи - проверку, уточнение и углубление.

Кроме того, в процессе работы над "Что делать?" перед Чернышевским встал целый ряд новых проблем, кардинальных для духовных и практических судеб русской разночинной интеллигенции. Чернышевский едва ли не первый подверг художественному анализу такие явления, как стремительно возросшая роль идей в общественной жизни, а в соответствии с этим - возрастающая роль мысли в психологии и в поведении отдельного человека.

После "Что делать?" проблема соотношения мысли и чувства, сознательного и стихийного начал в душевной организации и поведении человека оказалась в центре художественных интересов эпохи.

2

Как было отмечено еще А. В. Луначарским, повествование в романе "Что делать?" развертывается таким образом, чтобы картина эпохи воспринималась в ее историческом движении и перспективе: в нерасторжимой связи прошедшего, настоящего и будущего. Эта связь времен не только формулирована в публицистических отступлениях и в разговорах с "проницательным читателем", но воплощена и в сюжетной структуре романа: в движении событий и взаимоотношений между героями.

Причудливая и по-своему целостная сюжетная структура "Что делать?" складывается из нескольких сюжетов, относительно самостоятельных. Они весьма своеобразно сплетены между собой не только движением авторской мысли, но и судьбой центральной героини - Веры Павловны Розальской-Лопуховой-Кирсановой. Поставив в центре сквозного сюжета наиболее тяжкий случай (поскольку для женщины восхождение из "трущоб" к сознательной общественно-трудовой деятельности было куда труднее, чем для мужчины), Чернышевский тем самым еще раз подчеркивает, что предлагаемая им программа действия ("Что делать?") доступна _каждому_ разумному человеку разночинской среды.

Начало романа строится на вполне традиционном сюжетном мотиве: насильственное сватовство "дрянного", но богатого жениха к хорошей, но бесправной девушке; зависимость ее от "пошлых людей" в родном семействе грозит гибелью героине. Эта вполне традиционная исходная ситуация получает, однако, вовсе не традиционную, не предвиденную Марьей Алексеевной развязку, благодаря тому что среди людей старого мира все чаще встречаются люди иного типа, названные Чернышевским "обыкновенными новыми людьми". Развязка традиционного сюжета о "пошлых людях" становится завязкой главного сюжета: своим замужеством Вера Павловна пробивает брешь в неподвижной системе устоявшегося жизненного уклада и делает первый шаг навстречу своей судьбе. Это стало возможно лишь потому, что внесословная демократическая интеллигенция уже образует свой особый общественный круг.

Сложная семейно-бытовая коллизия, возникшая во взаимоотношениях Веры Павловны с Лопуховым и Кирсановым, способ разрешения этой коллизии, найденный Лопуховым, рассматривается обычно в литературе о Чернышевском как сюжетное содержание романа "Что делать?". Естественно, это звено сюжета изучено наиболее полно. Поэтому здесь стоит остановиться лишь на тех моментах, которые расходятся с общепринятым истолкованием.

Вопреки распространенному мнению, Н. Г. Чернышевский и его положительные герои отнюдь не устанавливают никаких "правил поведения", пригодных для любого случая жизни: "В этом нет решительно никакой ни крайности, ни прелести, чтобы все жены и мужья расходились, ведь вовсе не каждая порядочная женщина чувствует страстную любовь к приятелю мужа, не каждый порядочный человек борется со страстью к замужней женщине, да еще целых три года, и тоже не всякий бывает принужден застрелиться на мосту или (по словам проницательного читателя) так неизвестно куда пропасть из гостиницы. Но каждый порядочный человек вовсе не счел бы геройством поступить на месте этих изображенных мною людей точно так же, как они и много раз поступал не хуже в случаях не менее или даже и более трудных" (наст, изд., стр. 233; в дальнейшем указывается только страница).

Единственное "правило" нравственной жизни, признаваемое героями Чернышевского, вовсе не открытие романиста; оно опирается на многовековую традицию нравственной культуры: счастье для "порядочного человека" заведомо невозможно, если оно достигнуто за счет другого человека. Именно из-за этого Кирсанов "борется со страстью к замужней женщине, да еще целых три года". Из-за этого Лопухов заставляет Кирсанова прекратить борьбу. Это же "правило" заставляет Веру Павловну негодовать против собственного сердца и долго не признавать факта своей любви к приятелю мужа. Как видим, усилия героев романа направлены в противоположные стороны, так что возникает традиционный конфликт разнонаправленных воль. Но эти усилия одинаково продиктованы заботой о _другом_. Такого рода борьба как раз и является нравственной _нормой_ для "новых людей" Чернышевского. Здесь, повторяем, романист еще не вносит никаких новаций в историю нравственной культуры.

Оригинальность этики Чернышевского начинается там, где само это "правило" становится уже и не правилом, а органической душевной _потребностью_ его героев - нравственной природой отношений, возникающих лишь на очень высоком уровне душевного и умственного развития. Любовь, по Чернышевскому, - это и есть способность "радоваться тому, что хорошо" для любимого. А раз так, то стремление "не быть причиной несчастья" для другого уже не является требованием отвлеченного долга и не является "жертвой"; то и другое, по убеждению Чернышевского, равноценно нравственной фальши и порождает только ханжество.