Николай Буссе - Русские и японцы на Сахалине

Я легъ спать очень рано, и потому проснулся ночью и не могъ болѣе заснуть. Поправивъ костеръ, я придвинулся въ нему, чтобы согрѣться. Не имѣя часовъ, я не зналъ, сколько осталось времени до разсвѣта. Наскучивъ сидѣть ничего не дѣлая, я разбудилъ своего казака и велѣлъ готовить чай. Аинъ тоже проснулся. Мы напились чаю, но разсвѣтать не начинало. Томскій спросилъ аина, сколько осталось до разсвѣта; тотъ вышелъ изъ юрты посмотрѣть небо, и возвратившись показалъ руками семь саженъ, какъ они мѣряютъ дабу и проч. Меня очень позабавилъ этотъ способъ измѣренія времени, въ которомъ я конечно ничего не понялъ. Послѣ чаю сонъ началъ клонить меня, и я снова уснулъ. Скоро послѣ разсвѣта, я всталъ и тотчасъ снарядился въ дорогу. Въ 10-мъ часу утра я пріѣхалъ въ Томари. Во время пребыванія моего въ Туотоги, я снова разспрашивалъ про русскихъ, бывшихъ на Сахалинѣ. Аинъ разсказалъ мнѣ, что передъ прошедшее лѣто пріѣхали на лодкѣ четверо русскихъ, такъ же одѣтыхъ, какъ наши матросы, что никто не знаетъ откуда они пріѣхали, что японцы ихъ отвезли на Мацмай. Этотъ разсказъ навелъ меня на мысль, что можетъ быть это были матросы, бѣжавшіе изъ Петровскаго; постараюсь разъяснить это дѣло.

Еще разсказалъ мнѣ тотъ же аинъ про дурной поступокъ съ нимъ Хойры (также аинъ). Когда онъ пріѣхалъ въ Томари съ тѣмъ, чтобы на другое утро ѣхать со мною въ Туотогу, онъ остановился, какъ и прежде дѣлывалъ, ночевать у насъ въ 3-й казармѣ. Хойра тамъ же спалъ. Послѣдній легъ спать, а пріѣхавшій аинъ разговаривалъ еще съ казакомъ Крупенннымъ. Увидѣвъ на стѣнѣ казацкія сабли, онъ попросилъ показать ихъ и спросилъ, когда и какъ Крупенинъ надѣваетъ ее на себя. Тотъ довольно глупо привелъ въ примѣръ, что если бы джанчинъ приказалъ воевать съ японцами, то онъ бы надѣлъ саблю и пошелъ бы сражаться. На другой день Хойра пошелъ въ домъ японцевъ и разсказалъ, что аинъ изъ Туотоги говорилъ въ русской казармѣ, что хорошо бы ихъ саблями перебить японцевъ. Японцы, всегда принимавшіе хорошо этого трудолюбиваго аина, услыхавъ этотъ разсказъ, приняли его холодно, когда онъ зашелъ къ нимъ; онъ спросилъ аиновъ, не знаютъ ли они причину, и тѣ передали ему, что Хойра виновникъ этому. Разсказавъ мнѣ это, онъ просилъ меня, чтобы я принялъ участіе въ его дѣлѣ. Возвратившись домой, я тотчасъ послалъ Дьячкова къ японцамъ разсказать какъ было дѣло, а Хойру, сознавшагосч въ своей винѣ, выгналъ изъ своего дома, не велѣвъ приходить ко мнѣ, но давъ впрочемъ ему въ видѣ жалованья за февраль мѣсяцъ (онъ ежемѣсячно получалъ отъ меня одинъ рубль серебра, кромѣ гривенниковъ, которые выпрашиваетъ у меня какъ увидитъ) табаку. Японцы, казалось, повѣрили Дьячкову и относясь съ похвалами объ аинѣ, обѣщали по прежнему хорошо принимать его. Аинъ этотъ мнѣ нравится тѣмъ, что онъ прямо высказываетъ, что онъ желаетъ работать и служить и русскимъ и японцамъ, что дѣйствительно и дѣлаетъ.

18-го числа, я далъ шабашъ людямъ по случаю масляницы. Самъ же я въ этотъ день отправился прогуляться на рѣку Пуруанку, впадающую въ сосѣднюю бухту Пуруанъ Томари. Я отправился на лыжахъ съ Томскимъ, съ полнымъ охотничьимъ приборомъ и съ подрастающей моею собакою Соболькою. Мы пошли прямо черезъ горы и послѣ крутыхъ и высокихъ спусковъ и подъемовъ, гдѣ я нѣсколько разъ упалъ, достигли наконецъ рѣки и пошли вверхъ по ней. Она течетъ по долинѣ, въ нѣкоторыхъ мѣстахъ открытой отъ лѣсу, около версты шириной. Въ верстахъ 4-хъ отъ устья она такъ съуживается, что образуетъ только ручей. По долинѣ ростетъ лѣсъ довольно хорошій. Направленіе долины къ NO. Слѣды лисицъ, россомахъ, кабарги, бѣлокъ, зайцевъ видны по всѣмъ направленіямъ. Во 2-мъ часу я воротился домой. Послѣ обѣда я вспомнилъ, что наканунѣ былъ день рожденія брата Владиміра. Да проститъ меня онъ, что, не имѣя интереса слѣдить за временемъ и числами, я позабылъ и о днѣ его рожденія. Вспомнивъ это, я велѣлъ подать вино, выпилъ за здоровье его рюмку вина, и выдалъ по рюмкѣ вина служащимъ у меня въ домѣ.

19-го. —Сегодня пріѣхали въ Томари 5 самогировъ. Они привезли изъ Петровскаго зимовья отъ Г. И. Невельского записку въ нѣсколько строчекъ, въ которыхъ сказано, чтобы принять ихъ хорошо и угостить. Вотъ все, что я получилъ съ такъ нетерпѣливо ожидаемою почтою, которую мнѣ Невельской обѣщалъ непремѣнно послать изъ Петровскаго зимовья. Кромѣ Невельского, никто не писалъ. Самогиры эти встрѣтили въ Сарѣ-Моукѣ Самарина, который благополучно выѣхалъ оттуда далѣе и не далъ о себѣ никакого письменнаго извѣстія. Самогиры, судя по ихъ наружности, должны принадлежать въ монгольскому племени. Живутъ они по Амуру и его притокамъ. Одинъ изъ нихъ говоритъ немного по-аински. Они пріѣзжаютъ обыкновенно торговать въ Сирануси. Въ Кусунъ-Катанѣ (берегъ Анивы) они, разумѣется, въ первый разъ, потому что сюда имъ не позволено было ѣздить. Самогиры заплетаютъ волосы въ косы, какъ гиляки, носятъ серьги и манжурскіе кафтаны. Одинъ только изъ нихъ былъ одѣтъ въ собачью шубу. Они пріѣхали на 45-ти собакахъ. Я ихъ помѣстилъ жить въ казармѣ, расположивъ ихъ около чувала у огня, ихъ божества. Кормить ихъ не затруднительно, но съ собаками ихъ не знаю, что дѣлать. Они ходили въ японцамъ, которые сначала-было очень недружелюбно приняли ихъ, имѣя запрещеніе принимать вообще ихъ; но прочитавъ письмо отъ японца Яма-Мадо, встрѣтившагося на дорогѣ съ самогирами, Мару-Яма выслалъ къ нимъ Асаную, и тотъ обласкалъ ихъ и сказалъ въ извиненіе, что джанчинъ японцевъ не приказываетъ принимать ихъ зимою въ Кусунъ-Катанѣ для того, чтобы они ѣздили лѣтомъ въ Сирануси торговать съ нимъ.

23-го. —Вчера уѣхали самогиры обратно въ Петровское. Я послалъ съ ними карты всѣхъ осмотрѣнныхъ береговъ и карту заливовъ Невельского-Идунка и письмо на имя Невельского. Я спрашивалъ самогировъ о времени очищенія отъ льда «Императорской гавани». Они говорятъ, что въ 1-й половинѣ марта уже гавань будетъ чиста, только по берегамъ останутся промои. Если это правда, то суда стоящія тамъ могутъ придти въ одно время съ японскими, если капитаны ихъ не упустятъ времени, что было бы непростительно. Но я думаю, что показаніе самогировъ несправедливо — не можетъ быть, чтобы подъ 49 град. и на азіатскомъ восточномъ берегу ледъ расходился въ одно время какъ въ бухтѣ залива Анивы. У насъ уже началась весна. Солнце сильно грѣетъ и снѣгъ быстро сходитъ.

Когда я пишу эти строки — 6 час., изъ моего окошка видно, какъ блестящее, яркое солнце тихо спускается за горы западнаго берега залива, освѣтивъ тысячью цвѣтами тихія неподвижныя воды моря. Прекрасное зрѣлище!

24 числауѣхалъ Рудановскій для осмотра Ю.-В. берега Сахалина. Если погода дозволитъ ему составить хорошую карту тѣхъ береговъ, то это будетъ очень пріятно, потому что мы тогда будемъ имѣть большую карту всего Айну-Катава. Но какъ эту новую опись уже я не успѣю сообщить къ Невельскому, то ее можно бы было безвредно оставить до прихода судовъ, когда у насъ будетъ болѣе средствъ, и даже это сдѣлать было бы полезно, потому что тогда у насъ было бы еще 8 собакъ свободныхъ, которыхъ хоть я назначилъ собственно для разъѣздовъ и легкой ѣзды, но при необходимости поспѣшить работами, въ особенности доставкою льда, я конечно употребилъ бы ихъ въ работу.