Николай Карамзин - О Московском мятеже в царствование Алексея Михайловича

Такое дѣйствіо Монарха, внушенное ему чувствительнымъ сердцемъ, безъ сомнѣнія восхитительно. Дерзну сказать, что сія минута была едва ли не самою прекраснѣйшею изъ тридцати-двулѣтняго царствованія Алексѣя Михайловича – минута, въ которую Онъ столь разительно доказалъ нѣжную дружбу свою къ воспитателю, и священное уваженіе даннаго слова ; ибо Ему легко было и другими средствами спасти Морозова. Одкна пылкая, юная душа могла такъ отважно поручить народу свое драгоцѣнное спокойствіе! Жить единственно для щастія подданныхъ, быть истиннымъ отцемъ народнымъ – сіи обѣты, подтвержденные Царемъ въ минуту живѣйшаго чувства признательности, были конечно искренны и начертаны во глубинѣ Его сердца!.. мысль плѣнительная!.. Но для чего великая наука управлять государствами не есть одно съ прекрасными движеніями чувствительности?… Историкъ строгимъ саномъ своимъ обязанъ казаться иногда жестокосердымъ, и долженъ осуждать то, что ему какъ человѣку любезно, но что бываетъ вреднымъ въ правленіи, ибо люди не Ангелы! Отирая сладкія слезы свои, онъ скажетъ, что здравая Политика, основанная на опытахъ и знаніи человѣчества, предписывала Царю Алексѣю Михайловичу совсѣмъ иные способы утушить мятежъ. Мудрая верховная власть можетъ быть снисходительною, но никогда не требуетъ снисхожденія; она прощаетъ, но не проситъ – и благодарность должна быть чувствомъ подданныхъ, а не Монарха.

Черезъ нѣсколько дней послѣ того [10]Государь отправился въ монастырь Троицкій. Борисъ Ивановичь Морозовъ, который около двухъ недѣль скрывался во дворцѣ, въ первый разъ явился тогда глазамъ народа Московскаго: ѣхалъ верхомъ подлѣ Царя, своего спасителя, и на обѣ стороны низко кланялся гражданамъ. Съ сего времени онъ сдѣлался первымъ народнымъ благотворителемъ, и кто вручалъ ему свою челобитную, тотъ могъ вѣрно ожидать успѣха, естьли дѣло его было право. Подобно Боярину Никитѣ Ивановичу Романову, Морозовъ объявилъ себя также и покровителемъ иностранцевъ.

Съ сего же времени Царь Алексѣй Михайловичь началъ царствовать Самъ Собою, часто присутствовать въ Совѣтѣ и входить во всѣ дѣла: ибо Онъ видѣлъ, сколь опасно для Монарха излишно полагаться на Бояръ, которые для особенныхъ, ничтожныхъ выгодъ своихъ могутъ жертвовать благомъ государства, слѣдственно славою и щастіемъ Государя.

Но ошибка Царскаго добродушія имѣла вредныя слѣдствія: скоро бунтъ въ Новѣгородѣ и Псковѣ доказалъ необходимость мѣръ твердыхъ и строгихъ.

О. Ф. Ц.

Указатель къ Вѣстнику Европы1802–1830

37. О Московскомъ мятежѣ въ царствованіе Алексѣя Михайловича (ч. 11, № 18, стр. 119–145). Статья H. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 1, стр. 398. Здѣсь описанъ первый бунтъ, бывшій въ Москвѣ, въ царствованіе Алексѣя Михайловича; въ началѣ говорится о причинахъ, побудившихъ къ возстанію и о виновности боярина Морозова; за тѣмъ слѣдуетъ подробный разсказъ самаго мятежа, заимствованный изъ путешествія Олеарія.

Царь Алексѣй Михайловичь, оплакалъ родителя, черезъ нѣсколько днeй лишился и матери и тронъ дорого стоилъ его доброму сердцу.

За пудъ соли платили тогда 30 копѣекъ, а прежде 20: такая надбавка не могла быть тягостна и для самыхъ бѣдныхъ людей. Введеніе клейменыхъ аршиновъ было нужно для отвращенія всякихъ обмановъ въ мѣрѣ. Купецъ не разорялся, платя въ казну однажды навсегда шесть или семь гривенъ за желѣзной аршинъ. Но Морозова не любили, и всѣ выдумки его казались преступленіемъ. Налогъ на соль такъ озлобилъ гражданъ, что они стали гораздо менѣе покупать ее, и казна, вмѣсто прибыли, имѣла убытокъ. Между тѣмъ попортилось множество рыбы отъ недосоленія.

Иностранцы, бывшіе тогда въ Москвѣ, описали ихъ.

Царь подарилъ ему домъ въ Кремлѣ; но пышный Милославскій изломалъ его и построилъ новый.

То есть, въ третій годъ царствованія Алексѣя Михайловича.

Подъ вѣниками, говоритъ Олеарій.

Въ сей піесѣ нѣтъ ни одной черты, которая не была бы историческою въ строжайшемъ смыслѣ. Авторъ отъ слова до слова повторяетъ здѣсь извѣстія чужстранцевъ, бывшихъ очевидными свидѣтелями происшествія.

То есть, Стрѣльцовъ.

Олеарій называетъ сіе мѣсто театромъ.

Въ Лѣтописи о мятежахъ сказано, что народный бунтъ начался 2 Iюня; но число, въ ней означенное, можетъ быть опискою. Олеарій, разсказывая достовѣрно подрбности, именно говоритъ, что Царь, послѣ крестнаго хода, возвращался тогда изъ Срѣтенскаго монастыря; а крестный ходъ въ ceй монастырь бываетъ 23 число Іюня. – Г. Голиковъ, положась на ядро Россійской Исторіи, говоритъ, что Царь Алексѣй Михайловичь наказалъ смертію многихъ мятежниковъ: что не сообразно ни съ другими вѣрѣйшими извѣстіями, ни съ разумомъ, ни cъ характеромъ Царя. Могъ ли Онъ согласитьоя на казнь Плещеева, Троханіотова. – Просить гражданъ, чтобы они не требовали головы Морозова, и въ то же время казнить ихъ? Авторы Рускихъ записокъ мнимо-усердною ложью своею часто оскорбляютъ память добрыхъ Государей: такъ поступилъ и Хилковъ или, лучше сказать, Переводчикъ его Миссіи, сочинитель Ядра Роcciйcкой Исторіи. Онъ боялcя унизить Алексѣя Михайловича излишнимъ милосердіемъ, и для того вздумалъ изобразить вѣроломнымъ Царя великодушнаго и добродѣтельнаго, который нe хотѣлъ нарушить и слова, даннаго Его именемъ злодѣю Разину! – Впрочемъ въ нѣкоторыхъ историческихъ запиcкахъ первый мятежъ столицы нe отличeнъ отъ втораго, бывшаго такжe въ цартвованіе сего Монарха.