Инесса Яжборовская - Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях

Расследование дела осложняло, в частности, то, что свидетели, с которыми приходилось работать, или являлись в прошлом штатными сотрудниками органов безопасности и поэтому были в той или иной мере причастны к катынскому преступлению, или же были вынуждены ранее по требованию этих органов давать ложные показания, участвовать в подлоге и фальсификации доказательств, давать подписки о сотрудничестве с ними.

1. Главная военная прокуратура (далее — ГВП). Уголовное дело № 159. Т. 15. Л. 8—9.

2. Katyn: Dokumenty ludobójstwa. Dokumenty i materiały archiwalne przekazane Polsce 14 października 1992 r. W-wa, 1992. S. 134—137.

3. Катынь: Пленники необъявленной войны: Документы и материалы М 1997. С. 189-190.

4. Там же. С. 124-128.

5. ГВП. Т. 8. Л. 344—345; Мадайчик Ч. Катынская драма // Катынская драма: Козельск, Старобельск, Осташков: судьба интернированных польских военнослужащих. М., 1991. С. 21.

6. Катынь: Пленники необъявленной войны. С. 271.

7. ГВП. Т. 116. Л. 72-73.

8. Там же. Т. 115. Л. 208-209, 210-211, 212-213, 214; Т. 116. Л. 96-98.

9. Катынь: Пленники необъявленной войны. С. 343.

10. ГВП. Т. 11/47. Л. 118-122. (См. также: Katyn: Dokumenty zbrodni. T. 2. Zagłada. Marzec-czerwiec 1940. W-wa, 1998. Ś. 349.)

11. Катынь: Пленники необъявленной войны. С. 274.

12. ГВП. Т. 11/47. Л. 285-296; Т. 106. Л. 58-69.

13. Там же. С. 294; ГВП. Т. 3/39. Л. 57, 128; Т. 19. Л. 84-104.

14. Катынь: Пленники необъявленной войны. С. 350.

15. Там же. С. 544; ГВП. Т. 11. Л. 1-361; Т. 12. Л. 1-239; Т. 1/50 Л 9-370.

16. ГВП. Т. 2. Л. 114-135.

17. Катынь: Пленники необъявленной войны. С. 532, 536—537, 556 577-ГВП. Т. 11/47. Л. 118-122; Т. 10/46. Л. 152, 243-335; Т. 7/43. Л. 151—152, 109; Т. 13/49. Л. 250.

18. Абаринов В. Катынский лабиринт. М. 1991. С. 52.

19. ГВП. Т. 32. Л. 68-71.

20. Там же. Т. 118. Л. 45—46 (см. также: Katyn: Dokumenty zbrodni. T. 2. S. 81—82); Катынь: Пленники необъявленной войны. С. 528—531.

21. ГВП. Т. 121. Л. 59-64, 83-84, 92-95; Т. 118. Л. 45-46.

22. Там же. Т. 121. Л. 215-222, 143-152, 153-212; Т. 118. Л. 100-114 117-121.

23. Там же. Т. 118. Л. 47-48; Т. 115. Л. 17-18, 79-85; Катынь: Пленники необъявленной войны. С. 601—602.

24. ГВП. Т. 121. Л. 64, 59-62, 65-66; Т. 147. Л. 14-135.

25. Там же. Т. 118. Л. 96-99; Т. 116. Л. 150; Т. 121. Л. 92-93.

26. Там же. Т. 147. Л. 14—135.

27. Катынь: Пленники необъявленной войны. С. 541—543, 552—554.

28. Там же. С. 523-524, 526-527; ГВП. Т. 118. Л. 42-44, 49, 50-56; Т. 121. Л. 88—91. (См. также: Katyn: Dokumenty zbrodni. Т. 2. S 48—50)

29. ГВП. Т. 31. Л. 1-110; Т. 31. Л. 116-136.

30. Там же. Т. 31. Л. 139-231, 233-279; Т. 21. Л. 109-118.

31. Там же. Т. 22. Л. 48—50.

32. Там же. Т. 14. Л. 73-113; Т. 3/55. Л. 9; Т. 2/54. Л. 188-189.

33. Там же. Т. 5/57. Л. 311-363, 364-372. См. также: Бабий Яр под Смоленском / Публ. А.С. Сухинина // Военно-исторический журнал. 1990. № 11. С. 27-34.

34. Сообщение Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров. М., 1944. (далее — Сообщение СК); ГВП. Т. 116. Л. 7.

35. ГВП. Т. 116. Л. 15-17.

36. Там же. Т. 124. Л. 104.

37. Там же. Т. 7/59. Л. 47-153; Т. 9/61. Л. 129-202; Т. 10/62. Л. 75-79, 136—172, 173-174; Т. 124. Л. 171.

38. Там же. Т. 10/62. Л. 176-185, 75-79; Т. 7/59. Л. 244; Т. 124. Л. 171.

39. Там же. Т. 124. Л. 104, 112-117; Т. 123. Л. 1-9; Т. 127. Л. 1-55.

40. Там же. Т. 26. Л. 131-148; Т. 30. Л. 128-144, 270-275.

41. Там же. Т. 124. Л. 149-190.

42. Нюрнбергский процесс. Т. 7. М., 1961. С. 195—260, 307—515.

43. ГВП. Т. 11/63. Л. 24-338.

44. Там же. Т. 124. Л. 149-190.

Если «советская официальная версия событий» в значительной мере держалась на сообщении комиссии Бурденко, то это сообщение, в свою очередь, практически полностью базировалось на многочисленных показаниях свидетелей. Этих показаний, призванных убедить как советских людей, так и мировое общественное мнение в непричастности СССР к расстрелу поляков в Катыни, было более сотни, и весь собранный НКВД материал должен был создать противовес просочившейся подлинной информации, переложить вину за гибель поляков на немецких оккупантов.

Анализ доказательственной стороны сообщения и методов работы органов НКВД по собиранию и закреплению этих доказательств предполагал повторные допросы всех свидетелей, дававших ранее показания как немцам, так и в НКВД. Выполнение этой задачи осложнялось тем, что сообщение содержало самые минимальные сведения о свидетелях: фамилия, имя, отчество и профессия. Очень многие «катынские свидетели» после допросов в 1943 г. разъехались по всему Советскому Союзу, многие просто умерли. Понадобилось много сил, средств и времени, чтобы отыскать и допросить оставшихся в живых. Следователи летели самолетами, ехали поездами, плыли теплоходами по всей необъятной стране с одной целью — установить истину о событиях пятидесятилетней давности, страшные последствия которых не давали успокоения.

Прошлое стучалось во многие двери, жестко напоминая о себе людям с нелегкой судьбой, подмятым и сломленным репрессивной машиной сталинского тоталитарного режима. Проделанная следователями работа позволила не только разоблачить лжесвидетелей, опровергнуть выводы сообщения комиссии Бурденко, но и выяснить то, как органы НКВД заставили многих людей давать ложные показания.

Конкретные тактика и методы работы НКВД/НКГБ/МГБ СССР со свидетелями при подготовке сфальсифицированной версии расстрела поляков заключались в следующем.

Добровольно дававших в 1943 г. немцам показания о причастности органов НКВД к расстрелам польских военнопленных в 1940 г. свидетелей, которых невозможно было использовать для затеваемой фальсификации вследствие того, что их новые показания явно вызвали бы сомнения, органы изолировали от окружающих, тайно подвергали репрессиям. Лжесвидетелей, давших подписку о сотрудничестве с НКВД, заставляли давать показания, порочащие таких людей, равно как и сбежавших на Запад свидетелей.

Именно так поступили с важнейшим свидетелем Иваном Кривозерцевым (псевдоним — Михаил Лобода), который дал немцам показания о том, что в Катынском лесу сотрудники НКВД расстреляли польских военнопленных, и указал места их захоронения. Как было установлено, осенью 1946 г. в составе 2-го танкового корпуса Кривозерцев прибыл в Великобританию. В октябре 1948 г. британские власти в ответ на запросы польской армейской разведки сообщили, что Кривозерцев умер в 1947 г., но отказались сообщить подробности. Ходили слухи, что Кривозерцев повешен или сам покончил жизнь самоубийством {1} . Такие же показания об обстоятельствах захоронения поляков дал И.В. Андреев, по прозвищу «Шапочка».

Были собраны данные о свидетелях И. Андрееве (прозвище — «Румба»), М. Жигулеве, Годезове (Годунове), Г. Сильвестрове и других, которые дали немцам в 1943 г. аналогичные показания о гибели поляков в 1940 г. {2}

Эти данные следствие сравнило с материалами НКВД и сообщением комиссии Бурденко, где делался вывод, что эти показания ложны, поскольку якобы получены путем насилия и угроз. Там же утверждалось, что «исчезнувшие при невыясненных обстоятельствах» И. Кривозерцев, И. Андреев, М. Жигулев будто бы ушли с немцами на запад, а возможно были ими увезены насильно. Эти сведения не подтвердились. Как показало расследование, Годезов и Сильвестров внезапно умерли в 1943 г. {3}