Инесса Яжборовская - Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях

Прежде всего, было установлено, когда в действительности и почему в эти сроки работала комиссия Н.Н. Бурденко. Официальная версия гласила, что с момента освобождения Смоленска, т.е. с 26 сентября 1943 г. Эту версию принимали на веру многие, в том числе и Н.С. Лебедева. Между тем она не соответствует действительности. Правда, в сообщении говорится, что Н.Н. Бурденко, его сотрудники и судебно-медицинские эксперты якобы прибыли в Смоленск сразу после его освобождения 26 сентября 1943 г. и провели предварительное изучение и расследование всех обстоятельств учиненных немцами злодеяний. Но не указывается, с кем из сотрудников работал Н.Н. Бурденко и какое конкретно „расследование всех обстоятельств“ было проведено. Он ничего не говорил об этом на первом заседании комиссии 13 января 1944 г. в Москве, лишь выражал уверенность, что комиссия „это дело в состоянии раскрыть и восстановить правду“ {43} . А из совершенно секретной справки „о предварительном расследовании так называемого „Катынского дела““, подписанной наркомом госбезопасности СССР В.Н. Меркуловым и заместителем наркома внутренних дел С.Н. Кругловым, усматривается, что по распоряжению Чрезвычайной государственной комиссии с 5 октября по 10 января 1944 г. в Катыни работала „комиссия соответствующих органов“. Было известно, что одна из могил не была до конца эксгумирована в июне 1943 г. А значит, она содержала многочисленные доказательства истинных сроков геноцида и они указывали на его настоящих виновников. Поэтому, предваряя момент, когда Катынскому делу будет дан новый, официальный ход после освобождения Польши и грядущего урегулирования советско-польских отношений, в районе Катыни в течение нескольких месяцев велись тайные работы. Группа оперативных работников и следователей НКВД СССР и смоленского управления НКВД в рамках так называемого „предварительного расследования“ раскапывала и „чистила“ могилы, занималась подлогом и фальсификацией документов, вела масштабную, хотя и секретную работу и с подлинными, и с фиктивными „свидетелями“, готовя лжесвидетелей.

Вскрытие последней могилы в августе 1994 г. показало, что в ней гробокопатели уже побывали, оставив лишь следы захоронения поляков — погоны, пуговицы и подобные мелкие вещественные доказательства.

Давая показания о методах работы оперативно-следственной группы НКВД—НКГБ СССР, свидетель А.С. Козлов рассказал следующее. Перед ноябрьским праздником в 1943 г., будучи подполковником госбезопасности и проходя службу в должности оперуполномоченного секретно-политического отдела, он по приказу заместителя начальника контрразведывательного управления НКВД СССР Л.Ф. Райхмана был направлен в составе группы в Смоленск для выполнения специального задания. Руководителем группы являлся полковник Я.Н. Матусов. В состав группы, кроме того, входили оперуполномоченные А.А. Козырев, М.М. Колдаев, Д.В. Гребельский, В.М. Туманов, Меретуков и другие. Выполнению задания придавалось большое значение, поскольку Райхман постоянно работал вместе с ними, а для проверки их работы в Смоленск приезжал лично заместитель наркома внутренних дел В.Н. Меркулов. Однажды вместе с Райхманом вся группа выехала в Козьи горы, где они увидели несколько больших раскопанных могил, заполненных трупами в польской военной форме. Там же Райхман провел инструктаж группы, объяснив, что расстреляли польских военнопленных немцы, которые, дабы испортить отношения между Польшей и нами, в 1943 г. на весь мир объявили, что виноват СССР. Задачей группы являлось собирание доказательств того, что это сделали немцы. Вечером того же дня Райхман сообщил, якобы найден блокнот бывшего бургомистра Смоленска Меньшагина, в котором имеется запись о том, что тот присутствовал при расстрелах поляков немцами. После этого в течение двух месяцев оперативные работники приводили местных жителей, а сотрудники группы их допрашивали в качестве свидетелей. Версия Райхмана вызывала сомнение у Козлова, поскольку ни один из допрошенных им за два месяца работы в Смоленске свидетелей (более десяти), равно как и допрошенные другими следователями, не привели прямых фактов расстрела поляков немцами. Ранее он располагал другой информацией: отдыхая летом 1940 г. в санатории „Борок“, он познакомился с сотрудником комендатуры Смоленского УНКВД Грибовым, который лично исполнял смертные приговоры. В августе—сентябре 1941 г. в Москве Грибов ему пожаловался, что у него было „страшно много работы, от которой он чуть не сошел с ума от перегрузок и бессонных ночей“. Допросы свидетелей заведомо велись с обвинительным уклоном, так как следователи догадывались, что поляков расстрелял НКВД СССР, а решение об этом было принято на самом высоком уровне {44} .

За три с половиной месяца была подготовлена сотня лжесвидетелей. Созданная система ложных доказательств вины немцев должна была обеспечить сохранение этой версии как советской официальной позиции.

В январе 1944 г. понадобилось срочно придать ей завершенный вид. Красная Армия продвигалась по территории Польши. 5 января под давлением западных союзников польское правительство в эмиграции сделало заявление о готовности восстановить нормальные отношения с СССР, наладить взаимодействие Армии Крайовой с Красной Армией. В любой момент могло заявить о себе Катынское дело — тягчайшее наследие пакта Молотова—Риббентропа и раздела Польши, попытки ликвидировать Польское государство и его армию. Сталинское руководство решило придать этому делу вид законного и объективного расследования и, нейтрализовав обвинение в свой адрес, использовать это дело в своих политических целях. Для этого было решено воспользоваться авторитетом ряда крупных деятелей науки и культуры, занятых в Чрезвычайной государственной комиссии установлением и расследованием злодеяний гитлеровцев. Один из ее членов — главный хирург Красной Армии академик Н.Н. Бурденко сам заинтересовался обстоятельствами Катынского дела. Он усмотрел в нем аналогии с массовыми расстрелами советских граждан периода оккупации, о чем и написал Молотову.

Изложенная в „Сообщении Специальной комиссии...“ версия, обязывавшая более 50 лет, была подвергнута верификации.

Наиболее обстоятельный и глубокий ее анализ был сделан в датированной апрелем 1988 г. польской „Экспертизе Сообщения Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров“, проведенной профессорами Я. Мачишевским, Ч. Мадайчиком, Р. Назаревичем и М. Войчеховским. В ходе прокурорского расследования еще до обнаружения постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. ее аргументы были обстоятельно рассмотрены и перепроверены.