Бернар Лиетар - Будущее денег

Однажды ночью я проснулся оттого, что увидел странный сон.

Мне снилось, что я в Сан-Франциско, на красочном перекрестке, где улица Хайт упирается в парк Золотых Ворот. Я сижу в кофейне неподалеку от небольшого магазина с яркой вывеской, на которой написано «Татуировки Цутомо». Я невольно слышу разговор отца с сыном-подростком, вернее, длинный монолог отца. На стене в кофейне висит календарь — 2020 год. Вот что говорит отец [161].

Улица Хайт, 2020

Ну да, я был первым в Найке. Давно, в 1994-м. Мне было 23 года, совсем еще ребенок. Я там работал: доставлял — обрати внимание — почту. Да, бумажную почту. Да, тогда еще можно было рубить деревья. Так или иначе. Ну и вот нам всем делали их. Ну, типа, запустить что-нибудь, понимаешь? «Татцум», татуировки, отмечающие твою трудовую биографию, твою историю, твой жизненный путь. Татуировка, идентифицирующая тебя, как фамилия.

Вот эта — от Microsoft. Нет, я не подразумеваю Sonysoft. Microsoft, давно еще, когда Билл Гейтс был жив. Нуда, конечно, ты о нем слышал. Это — баннер Windows-95, ну, в общем, тот, который переделали в Windows-98. Я консультировал по телефону. Да, шпана, люди так поступали. Я тогда жил в Сиэтле. Компания наших жила вместе в доме около Капитолийского холма. Это не коммуна или что-нибудь в этом роде с хипповским названием, из тех, которые тебе попадаются в архивных бумагах. В те дни общей у нас была жилплощадь, а никакие не идеи. Мы даже не были компаньонами, это было до обработки.

Я встретил эту воистину великую женщину в Сан-Франциско. Я добрался туда в 1995-м. Вот здесь у меня эмблема «Java Jonestown», кафе на Норд Бич, в котором я работал. Сразу после этого начали происходить странные вещи. Психи, свихнувшиеся на религии, и «проблема-2000» [162]— все как будто объединились, чтобы распространить чувство нереальности и страх перед будущим практически на все стороны каждодневной жизни. В 2000-м мои старики переехали в Айдахо, чтобы присоединиться к какой-то секте из тех, что ожидали конца света. Они пытались заставить меня переехать туда же, но каждый раз, когда я к ним приезжал, мне становилось все яснее, что я никогда не буду соответствовать тому, что они хотели бы из меня сделать. Я не был достаточно взрослым, и детей у меня не было. Когда я наконец уехал от них, Братство христиан Айдахо (Коммуна Кана) не слишком огорчались. Что было действительно сверхъестественным в моих поездках туда и обратно и в почтовом отделении дома, в Сан-Франциско, это то, что я понял: абсолютно одно и то же происходит и там, и там. Каждый старался запереться от мира в небольшие однородные сплоченные группы, даже битники и педики, и каждый закрывался в собственной небольшой нише.

А потом случилась Большая Катастрофа. Я на самом деле так и не понял, что, черт возьми, заставило рухнуть карточный домик старой денежной системы. Я знаю только, что все началось с японских банков в Японии, которые всплыли брюхом кверху, потеряв триллион долларов или сколько там их было, и все закончилось еще до того, как вышли газеты, которые об этом написали. После этого уже ничто не оставалось прежним: правительства, все формы бизнеса, все, что зависело от международных контактов, поимело тогда большие неприятности.

Ну вот, только штрихкод Americops, — пожалуй, последняя вещь, которую центральное правительство сумело запустить. Этзайон из министерства жилищного строительства и городского развития придумал, и консерваторам оно пришлось по вкусу. Это оставило от нас хоть что-то; сохранило нас. Сделало нас замкнутыми. Половина нашего дома присоединилась к Корпусу, несмотря на то что мы работали в Microsoft. Большая Катастрофа нас всех сильно встряхнула в некоторых смыслах — работа, друзья, дома, отобранные за неуплату по закладным. Как бы там ни было, мы должны были решить, как быть дальше. Я учредил он-лайновую консультацию. Именно поэтому кодекс Корпуса — синий.

Калифорния получила свой «кусок пирога с вишенкой», когда нас тряхнуло «по-большому», «без дураков». Почти каждый потерял кого-то, кого близко знал. Мне-то повезло: в тот день я отсутствовал, встречался с поставщиками в Сонома. Это землетрясение также закрыло вопрос о нужности нам здесь больших шишек из Вашингтона. Большая Катастрофа ослабила власть финансов. После того как нас тряхнуло «по-большому», все, что им оставалось, — это отпустить вожжи и во всех остальных делах.

Одним из ключей, которые позволили каждому запереться в такие вот отдельные коконы, оказались эти местные денежные системы. Причем некоторые существовали уже лет по 10, а то и 20, но мало кто относился к ним тогда серьезно. После «проблемы-2000» и Большой Катастрофы они начали распространяться, как пожар, просто чтобы выжить.

Когда ты родился, мои родители действительно хотели, чтобы мы вернулись в Айдахо, но я не хотел, чтобы ты рос там. Они оказывали на меня сильное давление, но я в конце концов решил остаться в Сан-Франциско.

Ты, может, этого не знаешь, но раньше Фриско был довольно многообразным городом, с большим количеством высокотехнологических рабочих мест и людей, свободно разгуливающих повсюду. Я все еще умудрялся «гулять сам по себе», хотя все остальные уже заперли себя в небольших культурологических сообществах. Дело в том, что мы — часть космополитического общества, которая работает с другими сообществами и торгует идеями. Когда тебе стукнет достаточное количество лет, ты тоже должен будешь выйти наружу. Посмотреть мир. Ты удивишься, насколько разны сообщества, как они не похожи одно на другое. Они не такие, как ты ожидаешь. Во множестве мест культура сохраняет себя в неприкосновенности; туда не только не пускают новых людей, там заперлись и от идей, не соответствующих принятым. И даже фильмы изменены, иногда язык, иногда характеры. Ты бы посмотрел, как меняются новостные программы в зависимости от местности, где их показывают! С этими новыми изобразительными технологиями можно слепить все, что тебе закажут. Так что все информационные потоки в пределах сообщества, а также поступающие в них из внешнего мира могут быть подогнаны под представления жителей сообщества о мире. У нас в стране — куча мест, напоминающих привидения, со зданиями, похожими друг на друга, и с семействами, неотличимыми друг от друга. Я, впрочем, думаю, что людям так проще. Большинству это нравится, да и сообщества стабильны, не поддаются разрушению.

Я думаю, что попробую взять тебя с собой в Европу, если мы наконец сможем заставить ее начать работать. Там все сильно пока запутано. Правда, я должен буду получить разрешение от совета; даже космополитичное сообщество имеет свои правила о визитах в Европу с детьми. А некоторые сообщества не пускают туда даже взрослых, но это такие сообщества, которые вообще не жалуют чужаков. Мне интересно: как они вообще выживают?