Борис Стрельников - Тысяча миль в поисках души

Простившись с механиком, мы принялись бродить по Гэллопу, разыскивая ту самую витрину, через которую прошел мистер Адамс. Зачем нам нужна была эта витрина, что она могла добавить к образу наших писателей и их добрых спутников, об этом мы как-то не думали. За минувшую треть века Гэллоп не очень сильно вырос (теперь там 17 тысяч жителей), и мы без труда нашли два фордовских магазина. У обоих из них были стеклянные витрины, но которую именно разбил мистер Адамс, нам выяснить так и не удалось. Мы терпеливо растолковывали владельцам магазинов и клеркам, что мы ищем, но над нами либо добродушно посмеивались, либо поглядывали с подозрением.

В Гэллопе мы стали свидетелями рождения легенды. Набродившись по городу, мы сидели в кафе, когда туда зашел веселый старичок, положил свою ковбойскую шляпу на стул, достал из кармана носовой платок размером с детскую простынку, осушил им свою запотевшую лысину и принялся рассказывать соседям о том, что в Гэллоп из России приехали представители русского страхового агентства по делу о разбитой тридцать пять лет назад стеклянной витрине…

Мы переглянулись, встали из-за столика и на цыпочках прошли мимо старичка к выходу.

К концу следующего дня мы уже ехали по штату Аризона, держа направление на Грэнд-каньон (Великий каньон), самую большую в мире дыру, как называют это чудо света сами американцы. Позади остались горные ущелья, поросшие сосной, и мы снова очутились в пустыне. Одинокий всадник в ковбойской шляпе во весь опор скакал через пустыню, оставляя за собой клубы пыли. Два пеших индейца с длинными посохами гнали куда-то стадо овец. Овец было два-три десятка. Впереди, позванивая бубенцом, шел белый длиннобородый козел.

Ближе к Великому каньону вдоль дороги стали появляться огромные щиты-объявления, уговаривающие нас купить кусок окрестной земли. «Заботься о своем будущем сегодня, — внушал нам, неразумным, первый плакат. — Подумай о приобретении земли».

Полагая, что мы спохватились и задумались о своем печальном будущем, следующий плакат пытался вселить в нас оптимизм: «Вот она, та самая земля, в том самом месте!» Дескать, не унывайте, ребята, не все еще потеряно!

Третий плакат указывал нам путь к светлому завтра: «Присоединяйся к мудрым людям, которые уже обзавелись землей!»

«Покупай сегодня, радуйся завтра!» — ликовал четвертый плакат.

«Через пять минут ты можешь стать владельцем земли, остановись и подумай!» — требовал последний плакат.

Но покупать эту серую, унылую землю, лишь кое-где поросшую кустарником, почему-то не хотелось. Больше того, ее не хотелось брать даже бесплатно.

Ровно через пять минут справа от дороги появился зеленый оазис, посреди которого стояло современное легкое здание конторы по продаже земли. Рядом притулились заправочная станция и ремонтная мастерская.

По случаю воскресенья контора по продаже земли была закрыта. Пришлось обратиться за информацией к владельцу заправочной станции.

Он протирал стекла нашей машины бумагой, которую выдергивал из специального ящика на столбе, и охотно отвечал на наши вопросы. Дела, слава богу, идут хорошо. Плохо в этом месте они и не могут идти: рядом — Великий каньон. В прошлом году вот по этой дороге туда и обратно прошло не меньше четверти миллиона автомобилей с туристами. Многие заправлялись бензином у него.

Землю вокруг мы напрасно называем пустыней. Это скорее целина, которая при надлежащем орошении может стать оазисом, как вот этот участок, где мы сейчас разговариваем. Кто ее покупает? В основном спекулянты. Они ее покупают сегодня, чтобы продавать завтра. Вернее, через десять — двадцать лет. Тогда цена ее будет в двадцать–тридцать раз выше, чем сегодня. Ведь рядом — Великий каньон. Туристов с каждым годом становится все больше и больше. Нужны будут новые мотели, бензоколонки, магазины и все прочее.

— Кому принадлежала эта земля раньше? Да никому. То есть я хотел сказать — индейцам. Но это все равно, что никому.

Заметив, что мы переглянулись, владелец заправочной станции попытался исправить впечатление от его слов:

— Лично я ничего против краснокожих не имею. Но ведь они, как бы вам сказать, не приспособленные для современной жизни, что ли. Нет у них деловой хватки, торговать не умеют, конкуренции не выдерживают. Мало кто из них стал бизнесменом. Ну зачем им эта земля? Какую выгоду они могут извлечь из нее?

Через час мы стояли на смотровой площадке Великого каньона и зачарованно глядели в его бездну. В бездне шел дождь. Лохматая серая туча плавала далеко внизу, извергая на каньон потоки воды. Мы смотрели на тучу и на дождь сверху, как боги. Через несколько минут туча завернула за какой-то изгиб каньона и, оставляя на скалах свои лохмотья, скрылась. На ее месте возникла радуга. Она была похожа на разноцветный висячий мост, концы которого упирались в скалы. Мы стояли на земле, а дождь и радуга были не над нами, а под нами. Не над нами, а под нами парил орел. На самом дне каньона серебряной ленточкой извивалась река Колорадо. Именно ленточкой. Как-никак, а от смотровой площадки, повисшей над бездной, до дна каньона — почти два километра.

Великий каньон — это грандиозный провал в земле, длина которого почти триста пятьдесят километров, ширина от шести до тридцати километров. И это провал необыкновенной красоты, полный чудес и удивительных красок.

«Надо было бы, конечно, спуститься на дно каньона и прожить там с полгода в бревенчатом домике с центральным отоплением, среди хаоса природы и идеального сервиса, но не было времени. Мы сделали лишь то, что могли, — объехали каньон на автомобилей, — писали Ильф и Петров.

Мы объехали каньон на автомобиле, но в одном месте все же предприняли робкую попытку спуститься по тропинке вниз. Тропинка пахла навозом. По ней ходят караваны мулов. Плати сорок долларов и через несколько часов будешь на дне каньона. Настоящие же туристы ходят пешком. Спуск и подъем занимают часов десять — двенадцать. На тот случай, если не рассчитаешь силы, есть спасательная служба: те же мулы и те же сорок долларов. Для экстренных случаев есть вертолеты, пользование которыми стоит сто двадцать долларов в час. Мы же не стали испытывать свою выносливость и с полдороги, отдуваясь и стряхивая со лба пот, вернулись к машине.

Кстати, предположение наших писателей, что на дне каньона стоят домики с центральным отоплением и идеальным сервисом, ошибочно. На дне каньона стоят хижины, сложенные из камня и обмазанные глиной. В этих, с позволения сказать, «домах» нет ни электричества, ни водопровода. В них нет даже окон. И топятся они «по-черному». Там живут около пятидесяти индейцев племени хавасупаи. Говорят, что это — самое бедное племя во всей Америке. Из 142 взрослых мужчин только восемь имеют постоянную работу — погоняют мулов, которые возят вниз и вверх туристов.