Борис Стрельников - Кто стрелял в шерифа (рассказы)

Борис СТРЕЛЬНИКОВ

Кто стрелял в шерифа ?

Борис Георгиевич Стрельников родился в 1923 году на Волге в семье сельских учителей, детство провел в сибирской деревне, юность -- на Северном Кавказе.

В 1941 году по окончании школы ушел на войну.

После демобилизации работал, и учился в Пятигорском педагогическом институте. В 1948 году окончил отделение журналистики Центральной комсомольской школы ЦК ВЛКСМ. Работал очеркистом, членом редколлегии, ответственным секретарем "Комсомольской правды". Член КПСС.

В течение длительного времени Б. Стрельников был собственным корреспондентом "Правды" в Соединенных Штатах Америки.

Автор нескольких книг. Член Союза писателей СССР.

Работа Б. Стрельникова в журналистике отмечена орденом Ленина и премией имени Воровского.

СОДЕРЖАНИЕ

- Кто стрелял в шерифа?

- Двадцатый век есть двадцатый век

- Недобитые

- Ищите меня в Миссисипи

- Горькая слава

- Завещание Барбары Хантер

- Доброе дело Ванкувера

- У них советские ордена

КТО СТРЕЛЯЛ В ШЕРИФА?

Поезд Чикаго -- Новый Орлеан пришел в Кейро около полуночи. Постоял минуту и растворился в темноте. Я посмотрел вслед его огонькам и побрел через рельсы к зданию вокзала.

В комнате ожидания было пусто. Над телефоном-автоматом висел плакатик: "Компания такси "Эс энд Эс". Звонить в любое время дня и ночи". Я позвонил. Женщина на другом конце провода каким-то уж очень домашним голосом приняла мой вызов и сердито обратилась к кому-то:

-- Том! Да проснись же! Пассажир ждет на станции.

Том приехал через полчаса. Это был заспанный парень лет двадцати двух. Он оказался президентом и одновременно служащим компании такси "Эс энд Эс", которая владеет... двумя старенькими автомашинами. На одной работает Том. на другой -- его приятель и совладелец "компании". Жена Тома, которая приняла мой вызов по телефону, исполняет обязанности диспетчера "компании".

Конечно, если говорить серьезно, то никакой компании нет. Том работает механиком на лесопилке, а такси -- это его побочный заработок. Для крохотного Кейро двух машин такси вполне достаточно. Сейчас здесь всего шесть тысяч жителей, а в прошлом веке это был процветающий город, замахивавшийся даже на славу Чикаго. Здесь, в самой южной точке штата Иллинойс, сливаются реки Миссисипи в Огайо, Почвы вокруг Кейро плодороднейшие, хлопок растет прекрасный, и не случайно эти места, издавна называют "американским Египтом". Кейро, между прочим,-- это Каир в английском произношении. Кстати, это тот самый Кейро, куда держали путь по Миссисипи Геккль-бери Финн и негр Джим, да так и проплыли мимо него в тумане.

Хлопковые поля принадлежали белым плантаторам. А трудились на них рабы-негры. Сейчас в Кейро белых и негров половина на половину. Но черные руки больше никому не нужны: их заменили машины. Так и получилось, что нынче среди негров Кейро 35 процентов безработных. Среди белых безработица также велика и достигает уже 18 процентов. Когда-то в окрестностях были каменноугольные тахты, но сейчас они либо закрыты, либо механизированы. Люди бегут отсюда. Кейро медленно и мучительно умирает.

Сам городок расположен в шести милях от железнодорожной станции. Ночи здесь темные, южные. Мы уже подъезжали к Кейро, уже появились первые дома, первые уличные фонари, как вдруг Том остановил машину, выключил мотор, опустил стекло и прислушался. Где-то далеко пели петухи.

-- Слышите? -- спросил меня Том, и в голосе его я уловил какую-то тревогу.

-- Петухи...

-- При чем здесь петухи? -- сказал Том с досадой.-- Стреляют. Разве вы не слышите?

Где-то еще дальше петухов хлопнул выстрел... Второй. Третий... Сухо протарахтела длинная очередь из автомата. И все стихло. Подождав минуту, снова заголосили петухи.

-- Что будем делать? -- спросил я.

-- Я провезу вас окраинами к мотелю, где живут полицейские,-помедлив ответил таксист.

Утром, открыв дверь своей комнаты, я увидел, что вся стоянка перед окнами мотеля занята полицейскими машинами. Их было здесь не меньше полутора десятков. Одни машины, упруго покачивая длинными штырями спецантенн, уезжали, другие занимали их места, вернувшись с патрулирования. На бортах машин выделялся герб штата Иллинойс -- орел, державший в хищном клюве ленту, на которой написано: "Храбрость, Мужество. Достоинство".

Хозяин мотеля объяснил мне, что эти полицейские присланы в помощь местной полиции из Чикаго и Спрингфилда. Ночью патрулируют улицы Кейро, а днем отсыпаются в мотеле. Что касается стрельбы по ночам, то к этому все здесь привыкли. Точнее: привыкли к тому, что в городе стреляют. К самой стрельбе, конечно, хладнокровно относиться трудно. Детей многие жители укладывают на ночь в ванной: все-таки какая-то дополнительная защита от шальной пули.

В нынешнем году, сказал мне хозяин харчевни, где я завтракал, в Кейро было около 150 ночей, когда звучали выстрелы. Он начал было вспоминать, сколько человек было убито и ранено, стал загибать пальцы, но сбился и махнул рукой.

Я спросил: кто в кого стреляет? Естественно, белые -- в негров, а негры -- в белых, ответил хозяин. Сперва был убит черный солдат, затем белый шериф. С этого все и началось.

На Коммершэл-авеню, главной улице города, было пустынно. Сквозь плиты тротуара торчала желтая трава. Пели скворцы. На карнизах магазинов ворковали голуби. По крыше серого! пятиэтажного здания суда и полиции ходил полицейский с биноклем на груди и снайперской винтовкой в руках. Стена здания была выщерблена пулями. Я насчитал 17 щербинок.

Пройдя еще два квартала, я очутился в негритянском районе. На стенах церкви святого Колумба я насчитал 23 следа от пуль. Неподалеку негритянские парни жгли кучи сухих листьев. Голубой дым стелился вдоль улицы. Негры посмотрели на меня: недоверчиво, почти враждебно. Ведь я был для них белый, незнакомый белый человек, возможно, даже переодетый полицейский.

Я вернулся в мотель, взял блокнот и вышел на балкон, чтобы записать первые впечатления. На соседнем балконе громко разговаривали. Голоса были мужские. Собеседников было трое. Балконы отделялись друг от друга тонкой фанерной перегородной, сделанной "под дуб", и мне не видно было беседующих, зато слышно каждое слово. Это были полицейские, отдыхавшие после смены. Судя по всему, двое сидели в плетеных креслах, причем один положил ноги на низенький круглый столик, а третий то уходил. с балкона в комнату, то снова входил, шаркая и пришлепывая по полу домашними туфлями. Наверное, он только что принес из холодильника пива в банках.

-- Холодненькое! -- сказал он, причмокнув.-- Да убери ты свои конечности со стола!

Тот, к которому он обращался, добродушно отозвался баском: