Борис Стрельников - Тысяча миль в поисках души

Помолчали. Еще раз щелкнула зажигалка.

— Скорей бы домой, — вздохнул тот, что ходил за пивом. — Надоело. Все надоело. Служба, стрельба эта.

— Не видать тебе дома пока не найдешь того, кто стрелял в шерифа, — хохотнул другой, скрипнув плетеным креслом.

— Шутки шутками, а похоже, что ты, цыпленок, прав. Лейтенант Блэкстоун с пустыми руками отсюда не уедет и нас не отпустит. А найти того, кто убил шерифа, дело непростое. Чувствую я, что здешние люди кое-что знают, но молчат. В этом вопросе, похоже, и белые и черные заодно. И еще неизвестно, кто шерифа прикончил, белые или черные. Не любили его здесь и те и другие. Особенно после истории с этим Брауном.

Был здесь такой бедолага — шахтер по фамилии Браун. Белый. Два года без работы. Ну, с тех пор, как шахта закрылась. Трое детей, один другого меньше. Исчерпал уже все сроки пособия по безработице. Дети пухнут от голода, жена плачет. Вот и решился он на отчаянный шаг. Должен вам сказать, что по законам здешнего штата жена и дети получают пособие, если кормилец умер. Вот он и «умер». Написал записку, дескать, в смерти моей прошу никого не винить, помогите ради бога семье, а меня не ищите, я ухожу из жизни. А сам спрятался в горах.

Лето прожил в шалаше, кормился охотой да тем, что жена украдкой носила. Ходила она к нему. Всякие предлоги выдумывала, чтобы детишек соседям на день-другой пристроить, а сама к нему.

Выследил-таки ее шериф. Но брать один побоялся: Браун вооружен был. Позвонил шериф нам. Лейтенант Блэкстоун отрядил меня и еще трех парией. Пришли мы за Брауном ночью. Окружили шалаш. Я посветил внутрь фонариком, вижу — жена у него на руке спит…

Так шериф и сковал их наручниками: его за правую руку, ее — за левую. Вели мы их по тропинке к машинам, шли они рука в руке и плакали. Как же дети теперь? И такая меня злость на шерифа взяла, что вот своими руками бы задушил.

Уже светало, когда подъезжали мы к Кейро. Вдруг лейтенант Блэкстоун нас по радио вызывает. Приказывает немедленно изменить маршрут и вместо Кейро вести арестованных в Спрингфилд. Оказывается, около Кейро нас ждала толпа, хотели отбить Брауна и его жену. И белые и черные. Как они узнали об аресте? Вот тут-то загадка и начинается. Думаю, что многие в городе знали, где скрывается Браун. Знали и молчали. А шерифу не простили. Только кто? Белые или черные? За солдата или Брауна? Принеси-ка еще пива, малыш…

…Глубокой ночью я стоял у здания автобусной станции, ждал автобуса дальнего следования «Серая борзая», который должен был доставить меня в Чикаго. Провожал меня Том, президент компании «Эс энд Эс». На улице, кроме нас, не было ни души.

Упруго покачивая антенной, подошла полицейская машина. Замедлила ход. По-видимому, полицейские вглядывались в нас. Не заметив ничего подозрительного, поехали дальше.

Том был настроен печально. Он зевал, поеживался от ночной прохлады и неторопливо говорил:

— Иногда хочется посадить жену с дочкой вот в эту машину и убежать из Кейро без оглядки. Но куда убежишь?

Где-то за углом яростно залаяла собака.

— Овчарка, — кивнул Том в сторону собачьего лая. — В Мемфисе есть школа, где овчарок обучают бросаться только на чернокожих. В Кейро уже есть такие собаки…

Рокоча могучим мотором, подошел автобус Мемфис–Чикаго. В автобусе было темно, пассажиры спали.

— Кто-нибудь здесь выходит? — крикнул Том водителю.

— Нет, — ответил водитель. — Поезжай, парень, спать. И, захлопывая за мною дверь, проворчал:

— Какой ненормальный будет здесь выходить?

Зима. Лесная поляна на склоне горы. Деревья в снегу, среди которых выделяется могучий дуб. Под дубом — охотник на тощей, усталой лошадке. На плечах охотника — волчья доха, на голове — шапка из енота. Через седло перекинута убитая лань.

Охотник беседует с лесорубом. Спрашивает: —«Ну что здесь произошло, пока я бродил по горам?» «Ничего достойного упоминания, — отвечает лесоруб, разгибая натруженную спину, — все по-старому, если не считать, что у Линкольнов родился сын».

Скорее всего такого разговора и не было. Это уже много лет спустя неизвестный художник с добрым юмором изобразил на полотне сцену в лесу у Пограничного дуба, что стоял на краю небогатой фермы Томаса и Нэнси Линкольнов в штате Кентукки.

Более полутора веков прошло с того дня, а дуб стоит и поныне. Считают, что ему уже больше трех веков. Когда молодые Том и Нэнси ставили тут свою бревенчатую избушку об одно окно, за дубом начиналась «индейская территория»— заповедные леса и дикие горы. Где-то к западу от этого дуба в перестрелке с индейцами был убит охотник-следопыт Авраам Линкольн, отец Тома, пришедший в эти края в конце XVIII века из штата Вирджиния.

В биографии Линкольна, которую написал выдающийся американский поэт Карл Сэндберг, написано: «Том Линкольн подкинул несколько поленьев в очаг, набросил еще одну медвежью шкуру на молодую мать и отправился пешком за две мили на ферму Спарроу. Там его встретил Дэнис, девятилетний приемный сын Спарроу. В своей обычной медленной манере Том Линкольн сказал: «У Нэнси родился мальчик…» Выглядел он смущенно и даже глуповато, словно сомневался, нужно ли именно сейчас в Кентукки рожать детей.

Дэнис помчался к избушке Линкольна. Там он увидел Нэнси, лежавшую под теплыми медвежьими шкурами на сколоченной из досок кровати. Она повернула к нему свою черноволосую голову и улыбнулась уголками рта и усталыми серыми глазами. «Как ты назовешь его, Нэнси?» — спросил мальчик. «Авраамом, — услышал он в ответ, — по деду».

Он попросил позволения подержать младенца на руках. Передавая ему сына, Нэнси сказала: «Осторожно, Дэнис, ты же первый мальчишка, которого он видит в жизни». Дэнис стал качать ребенка на руках, не переставал трещать о том, как он рад новому двоюродному братишке, с которым можно будет играть. Вдруг младенец наморщил личико и неистово закричал. Дэнис растерянно протянул его женщине и сказал: «Возьми его, Нэнси. Ничего путного из него не выйдет».

Так рассказывал много лет спустя сам Дэнис, живое воображение которого, впрочем, иногда добавляло многое к тому, что он видел и слышал. Однако как бы то ни было, а достоверно известно, что мать будущего президента была простой женщиной. Она родила его в муках, в первобытной тишине леса, на матраце, набитом не то соломой, не то листьями кукурузы. И мир встретил его словами: «Ничего путного из него не выйдет».

В юности Авраам Линкольн был фермером, лесорубом, сплавщиком леса, приказчиком в лавочке, почтмейстером. Работать он умел и любил. Один из его друзей рассказывал: когда Линкольн валил лес, издали можно было подумать, что работают по крайней мере пять человек. По ночам он читал книги. В 27 лет выдержал экзамен и стал адвокатом. В 52 года был избран шестнадцатым президентом Соединенных Штатов Америки. Но ферму, на которой родился, не забывал никогда.