Илья Трайнин - Всемирный следопыт, 1931 № 03

Рассказ Е. Б.

На заре отряд тронулся в путь. В авангарде скакали на нервных арабских конях спаги. Как паруса, раздувались на ветру их бурнусы. Под тюрбанами смуглые, словно просмоленные лица сверкали оскалами зубов. За спагами браво маршировали чернокожие рослые сенегальцы в красных шапках, и наконец шли мы, легионеры [1] В подавлении восстания арабского племени друзов против французского империализма (1924-25 гг.) принимал участие пресловутый Иностранный легион. . Позади громыхала артиллерия, и, тяжело колыхаясь, шли верблюды, у каждого на горбе — два боченка с водой.

Мы крупно шагали по каменистой горбатой дороге, поеживаясь от утреннего холода: в горах Сирии в жаркое время года нередко по ночам выпадает иней.

Желудок жаловался на пустоту нудным ворчаньем, горло пересохло как драный бурдюк. Вчера к ужину нам дали по банке консервов — «сушеной обезьяны», ложку бобов да полкружки горячей тухлой воды. От постоянного недоедания и каторжной работы лица у всех стали зеленовато-пепельными — совсем как камни, щедро разбросанные под ногами. В провалах щек можно спрятать кулак, носы мертвецки заострились. Все мы обросли колючей щетиной, как дикие кабаны. Свежим сочным пятном выделялся лишь новобранец, большеротый курносый юноша-поляк.

— Только и надежды, что на друзские стада, — сказал мой приятель, долговязый Гарвей. — Говорят, Карак — богатая деревня.

— А за что наложена на Карак контрибуция? — робко спросил новобранец.

— Эх ты, синенький [2] Прозвище новобранцев в Иностранном легионе. ! С луны что ли свалился? — насмешливо отозвался Пратцер, коренастый пышноусый немец. — Видишь ли, птенец, неделю назад воинский поезд, шедший на Дамаск, был обстрелян близ этой самой деревни друзскими всадниками. Трое убитых, четверо раненых. А этим канальям хоть бы что! Скрылись в ущелье, как чорт в табакерку. А ущелье-то ведет как раз к деревне Карак. Вот генерал Гамлен и взъерепенился.

— Третьего дня, — добавил Гарвей, — посылали парламентеров к канду [3] Староста. Карака, и этот старый хрыч заявил, что и слухом не слыхал про обстрел поезда. «Не могу мол отвечать за всяких там разбойников. Видит Аллах, мы мирные люди…»

— Эй вы, трещотки, молчать в строю! — хрипло окрикнул поровнявшийся с нами квадратный сержант.

— Сам молчи, коли тебе нравится! — огрызнулся Пратцер. — Когда подохнем, успеем намолчаться. Скоро всех нас уморите вашей тухлятиной!

Сержант отругнулся и спешно прошагал дальше: во время похода с голодными легионерами нет сладу.

Дорога лениво всползала на гору. Там и сям на ней чернели рваными ранами выкопанные друзами траншеи и ямы, задерживавшие наше продвижение. Мосты всякий раз обследовались саперами: не минированы ли? Друзы отлично вооружены и неплохо владеют военной техникой.

Кровавое солнце взошло над утесистыми буро-лиловыми хребтами. Загорелись бронзой и ржавью каменные скаты, вспыхнули пурпуром мягкие конусы древних вулканов. Горы, горы… полчища, легионы гор. Словно островерхие боевые шатры друзов раскинулись они далеко за горизонт. Мы были в самом сердце Джебель-Друза. Вулканы давно потухли в этой стране, и бушует лишь человеческая лава непрестанных восстаний…

Все круче подъем. Сапоги выстукивают барабанную дробь по пыльным камням. Утренняя прохлада быстро сменяется сухой жарой.

Около десяти часов позади гнусаво прохрипело авто.

— Гамлен со своим адъютантом! — проворчал, оборачиваясь, востроносый Малэн. — Выспались всласть в медафе [4] Дом для приезжих. и нажрались всякой гастрономии, дьяволы! Хорошо, когда на плечах растут эполеты!

— А вот и Карак, ребята! — Гарвей протянул направо руку-жердь.

На площадке, повисшей высоко над обрывом, горсткой плоских камней среди сгустков зелени рассыпались домики. Посреди минарет. Поселок сторожили грузные драконы средневековых башен и каменным поясом стягивала стена.

— Настоящее орлиное гнездо! — вырвалось у новобранца.

— Скоро увидишь, дружок, и орлов! — бросил, ухмыляясь, Гарвей.

Действительно, не прошло и получаса, как справа, с вершины хребта, гулко посыпались выстрелы. Среди изломанных утесов замелькали всадники в темных бурнусах. Пули, не долетая до нас, горохом отскакивали от камней. Мы открыли ответную пальбу, и через несколько минут друзы скрылись, словно проглоченные пропастью.

Но вот они снова вынырнули, на этот раз ниже и ближе. Залп хлестнул по сенегальцам. Стоны, кровь, смятение… Мы усиленно отстреливались, но разве попадешь в этих горных дьяволов? Скалы служили им крепостью.

Вскоре был дан приказ прекратить стрельбу: беречь снаряды. Затихли и друзы. Безмолвно конвоировали они нас, продвигаясь по верху вперед.

На каменных террасах все чаще стало появляться зеленое руно виноградников. Кое-где по уступам и по дну долин были разбросаны клочки возделанных полей, местами пышно зеленели пастбища. Друзы не только скотоводы, но и усердные земледельцы, и своими первобытными орудиями умудряются снимать со скудной каменистой почвы солидный урожай.

Не доходя полукилометра до Карака, колонна остановилась. Давно пора: мы задыхались от пыли, зноя, жажды и усталости. Ноги были сбиты в кровь.

Отряд спаги с веселым гиканьем поскакал в деревню вести переговоры о контрибуции (триста турецких фунтов!) с кандом и стариками.

Мы жадно глотали порцию теплой и мутной воды, курили трубки (табак был пожертвован «благодарным населением» Дамаска) и ругали Гамлена, распивавшего вино с офицерами в кружевной тени смоковницы. Его остробородое лицо грызуна было краснее бургонского и сочно раскатывался сытый смех.

— Эта проклятая крыса небось не полезет в огонь, — ворчал португалец Мануэль, — на нашей крови заработает себе новые побрякушки и будет отписывать Саррайлю [5] Военный губернатор. рапорты об одержанных им шикарных победах.

Кругом заключались пари: заплатит канд или нет? Закладывались трубки, бидоны, даже порции воды.

— Что они там мешкают, эти спаги? Уж не изжарили ли их друзы живьем? Мы вот мечтаем об их баранах, а эти черти завтракают нашими товарищами, — мрачно шутил Пратцер.

Мы нехотя рассмеялись.

Прошло около часа. Нещадно палило полуденное солнце, выгоняя потом проглоченную воду. Легион гудел разговорами.

Наконец из-за поворота показались спаги. Не отвечая на наши окрики, они проскакали с рапортом к генералу. Тот выслушал, нахмурился и, выпрямившись в авто, бросил команду:

— Марш вперед!