Чарльз Сноу - Портреты и размышления

Позвольте мне прежде всего определить то значение слова «гуманизм», какое ему придают на Западе. Как термин это слово употребляется по-разному. Во-первых, исторически этим термином обозначают совокупность взглядов, философских и художественных, свойственных эпохе зрелого Возрождения, когда система феодализма начала рушиться, новый класс торговой буржуазии проникал в итальянские города и, как следствие этих процессов, явились Леонардо и Верроккьо, Мантенья и Пьеро делла Франческа, великие итальянские художники-ученые, и человек, индивидуальность, стал будто бы хозяином своей судьбы. С точки зрения таких людей, человек, а не бог оказался центром мироздания. Этот перелом обычно относят к XV веку в применении к Италии и на 50–100 лет позднее его прослеживают в Англии, где Шекспир, несмотря на пережитки средневековья, сохранившиеся в его мировоззрении, явил собой тем не менее высший образец писателя-гуманиста.

Но эти перемены были, разумеется, лишь частичными как в отношении всего общества, так и отдельных личностей. В Англии без чьих-либо сознательных намерений возникли устремления противоположные, а вслед за этим началась борьба, которая невольно расширила круг воздействия гуманистических воззрений. Эта борьба была классовой, она велась во имя классовых интересов. В XVII столетии мелкопоместное дворянство и среднее купечество (растущее в числе благодаря морской торговле) свергли короля и крупных землевладельцев. Классовое расслоение было в то время более сложным, но для общего представления достаточно и этой приблизительной схемы. Противники короля по большей части оказывались кальвинистами. Их бы поразила и привела в ужас мысль о том, что они закладывают основы гуманизма. Между тем именно к этому объективно вела их деятельность. Точно так же в XIX столетии поднимающаяся буржуазия совершала промышленную революцию — не вооруженным путем, а чисто политически. Буржуазия добивалась власти и денег, однако в результате в ее среде сложилось наследие гуманистических убеждений и явились действенные гуманисты.

Мне хотелось бы услышать ваши замечания по данному поводу. Ибо я убежден, что это наследие сохраняет до известной степени ценность. Я не уверен, что вы думаете так же. С вашей страстью к идеям, ясностью анализа и ненавистью к социальному лицемерию (равно и к лицемерию личному, когда о нем заходит речь), я догадываюсь, что вы, прекрасно понимая, в чем заключаются корни гуманизма, не очень-то их жалуете. Я вижу эти корни так же, как и вы. Единственное различие между нами состоит в том, что, с моей точки зрения, конечный результат в общественном смысле может быть желателен вне зависимости от того, каковы были средства его достижения. Разумеется, бывает гуманизм подлинный и гуманизм ложный, и, конечно, среди настоящих гуманистов попадаются люди более слабые и более сильные.

Опасность для гуманизма Запада таилась всегда в убеждении, будто гуманизм — идеология обособленной группы. В Англии в начале этого века наиболее характерной группой такого рода было объединение «Блумсбери» {397} 397 «Блумсбери » — объединение деятелей английской культуры, созданное около 1906 г. и существовавшее несколько десятилетий. В него входили писатели Вирджиния Вулф и Э. М. Форстер, историк-эссеист Литтон Стрэчи и художник Дункан Грант, искусствоведы Клайв Белл и Роджер Фрай, экономист и коллекционер картин Дж. М. Кейнс и др. Они часто собирались на квартире у Л. Стрэчи или у В. Вулф в лондонском районе Блумсбери, откуда и название объединения. Эти типичные «блудные дети буржуазии» (Горький), разочаровавшиеся в идеалах и ценностях своей среды, критиковали буржуазный прогресс с либерально-консервативных позиций. В основе их взглядов были эстетство, элитарность, философский агностицизм, исторический пессимизм. Их «гуманизм», против которого постоянно выступал Сноу, — это презрение «избранных» к толпе. (по названию района в Лондоне, где жила большая часть членов этого объединения). О некоторых членах «Блумсбери» вам приходилось слышать. Это философ Бертран Рассел, экономист Дж. Кейнс, романисты Э. М. Форстер и Вирджиния Вулф. Некоторые вам неизвестны вовсе: публицист Лоуэс Диккинсон, театральный критик Десмонд Маккарти {398} 398 Маккарти, Десмонд (1878–1952) — английский писатель и критик, был близок в «Блумсбери». (который удивительным образом похож внешне на вашего критика Александра Аникста {399} 399 Аникст, Александр Абрамович (род. в 1910) — доктор искусствоведения, член бюро Научного совета по истории мировой культуры АН СССР. Автор книг «История английской литературы» (1956), «Творчество Шекспира» (1963), «Теория драмы от Аристотеля до Лессинга» (1967), «„Фауст“ Гёте» (1979) и др. ), критик-искусствовед Клив Белл. Почти все эти люди (за исключением аристократа Рассела) вышли из буржуазно-профессиональной среды и жили благополучно. Им была свойственна общность многих черт. Все они были атеистами. По сути, гуманизм любого толка трудно сочетается с верой в бога. (Хотя кое-кто из верующих, например Мориак {400} 400 Мориак, Франсуа (1885–1970) — французский писатель, автор романов «Тереза Дескейру» (1927), «Клубок змей» (1932), «Дороги в никуда» (1939) и др. , Бернанос {401} 401 Бернанос, Жорж (1888–1948) — французский писатель, сторонник католицизма. Известны его романы «Дневник сельского священника» (1936), «Новая история Мушетты» (1937), «Господин Уин» (1943), в них показано господство зла в современном обществе. Почти во всех произведениях Бернаноса как положительный идеал представлены католические священники. , Грэм Грин, исповедует христианский гуманизм, весьма своеобразный по своему духу.) Все они, говоря языком западной терминологии, были расплывчато либеральны в политических взглядах. Они все придавали невероятно большой вес тому, что называлось ими «личными отношениями».

Они обладали достоинствами обособленной группировки. Они были весьма утонченны, они, как правило, были терпимы, в известных масштабах они отличались великодушием. Однако искушение, которому они (Рассел в меньшей степени, чем остальные) так или иначе оказывались подвержены, звало их к тому, чтобы видеть в их группке оазис цивилизации, и это сводило на нет потребность в широкой и активной связи с остальным миром.

У англичан, близких по взглядам мне самому, вступивших в жизнь поколением позже, чем члены «Блумсбери», они вызывали то чувство досады, какое, скажем, вызывал у младшего поколения Тургенев. Нам хотелось чего-то менее уступчивого. Мы отдавали предпочтение, при всех его недостатках, гуманизму Уэллса и Шоу. В пределах целого ряда человеческих чувств Уэллс и Шоу говорили на языке, близком Горькому. Не думаю, чтобы это можно было сказать о группе «Блумсбери». Из русских писателей, которых я знаю лучше других, я назвал бы Чехова и Горького представителями подлинного гуманизма, и еще, пожалуй, Лескова. Я сдержанно отношусь к Тургеневу, но, возможно, я несправедлив в этом смысле. Что касается Толстого, величайшего из романистов, то он не подходит ни под какую категорию.