Чарльз Сноу - Портреты и размышления

Из Оллингтона он едет в замок де Курси. Де Курси принадлежат к самым себялюбивым аристократам Троллопа. Они пользуются определенным влиянием. И у них есть несколько незамужних дочерей. Александрине, младшей, под тридцать — она примерно на год старше Крозби. Крозби наслаждается своим пребыванием в графском замке и в первый же день в разговоре с одним из сыновей де Курси отмалчивается, хотя прямо и не отрицает слухов о том, что он недавно обручился.

«Отрицать! Ну, а то, что он был бы рад такой возможности, что ему в голову пришла подобная ложь и он даже взвешивал подобный подлый, трусливый поступок? Не далее как утром он прижимал к сердцу эту юную девушку. Он дал ей клятву верности и поклялся про себя, что никогда не даст ей повода усомниться в нем. Наедине с собой он торжественно признал, что на радость и на горе связан с ней нерушимыми узами. Так неужели он уже обдумывает, не разумнее ли будет отречься от нее? Ведь тогда он должен был бы сказать себе, что он негодяй! Но в действительности он ничего подобного не обдумывал. Его целью было уклониться от прямого ответа, а если бы это оказалось невозможным, то подыскать ответ, который отвел бы подозрения. У него не мелькнуло намерения смело заявить графине, что это пустые слухи, что между ним и Лили Дейл ничего нет. Но может быть, ему удастся ловко отшутиться от этой темы даже в присутствии леди Джулии? Ведь так всегда предпочитают поступать обрученные мужчины, так почему же ему нельзя? Как-то само собой разумелось, что чувства престарелой девицы надо щадить и счастливому жениху не следует говорить при ней о своей помолвке. Тут он вспомнил, с какой свободой и непринужденностью его предложение обсуждалось всеми оллингтонскими соседями, и впервые почувствовал, что Дейлы, настолько забыв о сдержанности, были почти неделикатны. „Наверное, это было проделано для того, чтобы крепче меня связать, — сказал он себе, расправляя концы пышного галстука. — Как глупо было приезжать сюда, да и вообще гостить где бы то ни было, раз я уж поставил себя в такое положение“. И он спустился в гостиную» [17] «Оллингтонский Малый дом», гл. 17. .

В этих двух исследованиях душевного состояния еще мало проявляется суровое, лишенное сентиментальности прозрение, которое характеризует Троллопа позже и которое он воплощал с помощью такого словно бы простого приема. Однако определенные начатки можно обнаружить и здесь, причем гораздо более тонкие, чем кажется на первый взгляд (заметьте ссылку на то, что Дейлы «были почти неделикатны»). А потому психологическая канва этого романа заслуживает нашего внимания. Тут, как и в ранних произведениях многих других писателей, можно определить, к чему он стремился и как искал способов добиться цели.

Разумеется, ни один человек в непосредственный момент никогда не думает так, как думает тут Крозби. Собственно говоря, способ Троллопа, подобно всем другим, испробованным для передачи мыслительных процессов, слагается из ряда условностей — к Джойсу это относится точно в такой же степени, как и ко всем остальным. Впрочем, конкретного отношения к тому, что мы здесь рассматриваем, это не имеет. Непосредственный момент не интересует Троллопа. Он пытается показать происходящее в непосредственный момент так, как оно может рассматриваться позднее и как оно воздействует на дальнейшие поступки.

Что-то он при этом утрачивает, но любая попытка воспроизвести мыслительные процессы неизбежно сопряжена с утратами. Однако он не утрачивает того, к чему стремился особенно, а иногда и исключительно — к тому, чтобы во всей полноте поведать психологическую историю, ведущую к ряду этических выборов. И его прием психологического потока в несколько более усложненной форме прекрасно служит достижению этой цели. Чинность, чопорность, солидность — все это обманчиво. Ни один писатель не испытывал более жгучего интереса к психологической драме. Именно это, между прочим, объясняет, почему от его книг так трудно оторваться.

Правда, как и все остальные, он тоже не нашел способа, позволяющего убедительно воспроизводить умственные процессы. С тех пор в этом направлении предпринималось множество попыток. Ни одна не увенчалась настоящим успехом — и уж тем более полным успехом. Некоторым писателям удалось то, чего Троллоп добиться не мог, но зато они оказались неспособны на то, что у него получалось великолепно. Сотня лет усилий и борьбы художников слова указывает на существование принципа взаимного исключения.

У Троллопа было много недостатков, но, если бы их у него не было, вполне возможно, что главной своей цели он не осуществил бы. У всякого искусства есть свои пределы. И в искусстве романа некоторые попытки игнорировать троллоповские пределы превратили немало произведений в подобие александрийской поэзии {88} 88 …подобие александрийской поэзии — «Александрийская эпоха» (IV–I вв. до н. э. по назв. г. Александрии Египетской) — пора расцвета и упадка одновременно. В статье «Призыв к разуму», опубликованной в специальном выпуске литературного приложения к «Таймс», который вышел под названием «Книги в меняющемся мире» (1958, август), Сноу писал: «Не думаю, что роман как литературная форма утратил свое значение. Не думаю, что в ближайшем будущем неизбежно наступит отчуждение романа в частности и литературы в целом от духовной жизни современности. Не думаю, стало быть, что мы приходим к александрийской ситуации». Под «александрийской ситуацией» Сноу подразумевал существование изощренно-умозрительной литературы, в том числе поэзии наряду со значительными практическими достижениями науки. . У такой поэзии тоже есть свое место, но занимает она его в истории хитроумных тупиков, а не в истории исследования человеческой натуры.

В молодости Стендаль и Бальзак хотели писать пьесы. Диккенс {90} 90 Чарльз Диккенс (1812–1870) — английский писатель, крупнейший представитель критического реализма XIX в., автор многих нравоописательных эссе, юмористических и авантюрно-приключенческих романов, в которых заключены большие социальные обобщения. в свои молодые годы хотел играть в них. Литературный гений, он к тому же — в отличие от других великих — прирожденный актер. Этим отчасти объясняется своеобразный характер его писательской репутации. Серьезные критики и в современную ему эпоху, и вплоть до нашего времени до конца не понимали, что же Диккенс представляет собой на самом деле. Теперь, конечно, ни один здравомыслящий исследователь не стал бы публично сомневаться в том, что Диккенс велик и гениален [18] Намек на критическое выступление Г. Джеймса в связи с опубликованием «Нашего общего друга». — Прим. перев. {91} 91 …не стал бы публично сомневаться в том, что Диккенс велик и гениален. — Имеется в виду статья Джеймса «Пределы Диккенса», которая была помещена в американском журнале «Нейшн» 21 декабря 1865 г. . Вероятно, можно оспорить мнение, что он самый значительный английский писатель после Шекспира. Однако, как с очевидностью следует из работы Джоффри Ферли (1976), необходимо выработать особое, новое восприятие, чтобы начать понимать Диккенса во всем его многообразии.