Чарльз Сноу - Портреты и размышления

Затем Джеймс решил внести более весомый вклад в общее дело. Толчок был дан благодаря довольно курьезной бюрократической процедуре, которая существовала в Англии. Летом 1915 года, находясь у себя в Райе, будучи с головой погружен в наблюдение за военными действиями и, подобно всем разумным людям, не предвидя им конца, Джеймс получил предписание зарегистрироваться в качестве иностранца. Это вывело его из равновесия. Он прожил в Англии тридцать предшествующих лет, а в общей сложности провел в ней более половины жизни. Его сердце принадлежало Англии, там находились почти все, кто был ему дорог. Он любил эту страну. Иногда он смотрел на нее со стороны, но ведь он везде и всюду на все смотрел со стороны. Вся преданность, которая жила в нем, была обращена к Англии.

Он не испытывал колебаний. Надо было сделать только один шаг. Он обратился с просьбой о предоставлении ему британского подданства.

Если бы не война, он не сделал бы этого. Генри не был человеком, легко способным переменить гражданство, так же как он не был человеком, готовым изменить свое имя и свои привычки. Это было не в его духе. Он знал, что, поступи он так раньше, это принесло бы ему кое-какие выгоды. В Англии он был более влиятельной персоной, чем в Америке. Его глубоко уважали ведущие политические деятели, особенно премьер-министр Асквит {175} 175 Асквит, Герберт Генри (1852–1928) — премьер-министр Англии в 1908–1916 гг., лидер либеральной партии; правительство Асквита способствовало развязыванию первой мировой войны. , который был литературно образованным человеком. В качестве британского подданного Генри мог бы рассчитывать на получение любой награды, предлагаемой государством. Однако нет никаких свидетельств, что Джеймс обдумывал возможность подобного шага.

Теперь он сделал это, в черную годину войны. Он действовал без проволочек. Это был рыцарский жест. У него было только одно, что он мог отдать Англии, — его имя. Он решил, что надо отдать его. Он вступил по этому поводу в объяснения с родственниками в Америке, но уведомил их, что решение уже принято. Были поданы необходимые документы, и среди тех, кто ходатайствовал за него, был сам премьер-министр.

Англичане были в восторге. Для них это был, конечно, большой пропагандистский успех. В глазах всего образованного мира Джеймс был самым видным из здравствующих американцев. В «Таймс» появились крупные заголовки. Официальная и высокопоставленная Англия, которую он описывал и хорошо знал, была удовлетворена.

Вскоре он тяжело заболел. Смерть приближалась и в течение нескольких месяцев сторожила его. Умирал он нелегко. Сознание покидало его, порой возвращало назад к действительности, затем снова исчезало. В 1916 году в новогодних выпусках газет появилось сообщение. Мистер Генри Джеймс удостаивался ордена «За заслуги» — высшей английской награды для гражданских лиц.

Видимо, он находился в сознании, когда ему сообщили об этом. Он был удовлетворен. Он не часто приходил в сознание, хотя обратился к одному из друзей с посланием, уверяя его, что намерен жить. У него были галлюцинации: будто бы он плыл на корабле и будто бы он был Наполеоном. Несколько недель он боролся со смертью и умер в последний день февраля.

Церемония похорон состоялась в Старой церкви в Челси, а его останки были перевезены в Америку. Шестьдесят лет спустя доска с его именем была установлена в Уголке поэтов в Вестминстерском аббатстве, что в наше время равносильно чести быть похороненным там. Шестьдесят лет — время долгое. Это не являлось такой уж щедрой данью признательности, но это было все, что можно было сделать, и подобный жест имел свое значение.

Живя в тридцатые годы в Кембридже {177} 177 Кембридж — город в Англии, где находится известный Кембриджский университет. , я, надо полагать, рано или поздно непременно познакомился бы с Резерфордом {178} 178 Резерфорд — см. коммент. к с 157 /В файле: комментарий № 264 — Прим. верст. /. и Харди {179} 179 Харди — см. коммент. к с 168 /В файле: комментарий № 292 — Прим. верст. /. . Отношения в университете были тогда более простыми, чем теперь, хотя когда я сейчас размышляю об этом, то припоминаю, что никогда и словом не обмолвился с Дж. Э. Муром {180} 180 Мур, Джордж Эдуард (1873–1958) — английский философ-идеалист. или с А. Э. Хаусменом {181} 181 Хаусмен (Хаусман), Альфред Эдуард (1859–1936) — английский поэт, автор сборников стихов «Шропширский парень» (1896), «Последние стихи» (1922), «Еще стихи» (1936). Его герои — простые люди; ряд стихов написан от лица деревенского парня, оказавшегося в Лондоне. Поэзия Хаусмена народна по своей сути, отличается лаконизмом. . И уж, по всем расчетам, вероятно, что, начиная в то время свою литературную карьеру, я должен был встретиться с Уэллсом {182} 182 Герберт Джордж Уэллс (1866–1946) — английский писатель, один из основоположников жанра научной фантастики, автор романов «Машина времени» (1895), «Человек-невидимка» (1897), «Война миров» (1898), «Первые люди на Луне» (1901) и др., был также доктором биологических наук. В 1914, 1920, 1934 гг. приезжал в нашу страну. 6 октября 1920 г. беседовал с Лениным. Опубликовал книгу «Россия во мгле» (1920). Хотя Уэллс не верил в возможность того, что Россия сумеет самостоятельно, без помощи Запада восстановить народное хозяйство после войны, все же его книга способствовала тому, что широкие круги населения на Западе во многом узнали правду о положении в Советской России. О том, что Уэллс достаточно критически относился к своим взглядам, говорит следующее его высказывание: «Ленин после единственного разговора со мной сказал, что я неисправимый мещанин. В этом отношении Ленин показал себя трезвым наблюдателем». . Это и произошло, но при несколько странных обстоятельствах.

В сентябре 1934 года вышел мой роман «Поиски» {183} 183 «Поиски» — один из ранних романов Сноу, опубликован в 1934 г. . Он был хорошо встречен. Английские издатели сделали мне разные предложения, а один даже пытался войти в соглашение с американской фирмой и вместе с ней выплачивать мне определенный годовой доход в течение грех лет, чтобы выманить меня из Кембриджа и отправить писать роман на побережье Средиземного моря. В те дни — по неким таинственным причинам — считалось почти невозможным писать где-либо, кроме как на побережье Средиземного моря. Это было, конечно, соблазнительно.

Позднее, той же осенью, на мое место за обеденным столом в колледже положили письмо; адрес на конверте был написан незнакомым почерком, мелким и изящным.

Письмо было от Г. Дж. Уэллса. Он писал, что прочитал мои «Поиски» с живейшим интересом и одобрением, и приглашал приехать в Лондон позавтракать с ним.