Чарльз Сноу - Портреты и размышления

С полной откровенностью Харди поведал нам, как он открыл индийского математика Рамануджана. «В моей жизни случай этот весьма романтический», — писал он. В один из дней (дело происходило в 1913 году) Харди за завтраком увидел среди утренней почты, лежавшей на столе, большой замусоленный конверт с индийским почтовым штемпелем. Вскрыв его, он обнаружил мятые листы бумаги, исписанные странным, незнакомым почерком и усеянные математическими обозначениями. Харди взглянул на них без особого интереса. К тому времени он был уже ученым с мировым именем, а знаменитых ученых, как ему пришлось убедиться, довольно часто осаждают письмами разные чудаки. Он уже привык получать рукописи, в которых трактовались то пророческая мудрость Великой пирамиды {298} 298 …пророческая мудрость Великой пирамиды . — Имеется в виду пирамида Хеопса в Египте. Современный западногерманский писатель К. В. Керам в своей книге «Боги, гробницы, ученые» (М., 1963) пишет о том, что с древности пирамида Хеопса была предметом разного рода мистических цифровых выкладок. Ее называли «Библией в камне»: из плана пирамиды сумели якобы узнать историю человечества. Керам считает, что если даже и подтвердилось бы, что египтяне запечатлели в пропорциях и размерах этой пирамиды сведения из математики и астрономии (которые стали доступны науке лишь в XIX–XX вв., например точное расстояние от Земли до Солнца), то все же не следует наделять эти цифры каким-то мистическим значением. , то откровения мудрецов Сиона, то способы тайнописи, которыми пользовался Бэкон {299} 299 …способы тайнописи, которыми пользовался Бэкон . — С конца XVIII до конца XIX в. предпринимались попытки доказать, будто современник Шекспира философ-материалист и государственный деятель Фрэнсис Бэкон (1561–1626) является автором шекспировских пьес. Защитники подобной теории считали, что сын торговца и ремесленника, актер и театральный предприниматель, каким был Шекспир, не мог обладать теми знаниями, которые помогли ему написать все его произведения. Кроме того, они усматривали в тексте пьес Шекспира криптограммы (тайнопись), означавшие, что пьесы написаны Бэконом. Никакой фактической основы эти попытки не имели. В нашем веке у этой версии сторонников уже нет, хотя всевозможные домыслы о «реальном» авторстве произведений Шекспира высказываются до сих пор. в пьесах так называемого Шекспира.

Итак, Харди со скукой поглядел на эти листки. Он пробежал письмо, как видно с трудом написанное по-английски и подписанное неизвестным ему индийским именем. В письме обращались к нему с просьбой высказать свое мнение по поводу прилагаемых математических открытий.

На беглый взгляд рукопись состояла из теорем, большинство которых казались дикими или фантастическими, а две или три были давно известны, но преподносились так, словно о них говорится впервые. Харди не только скучал, но и испытывал раздражение. Все это казалось ему какой-то мистификацией или мошенничеством. Он отложил рукопись в сторону и занялся своими обычными делами.

Поскольку в течение всей жизни распорядок дня оставался у него неизменным, не составит особого труда воспроизвести его. За завтраком он прежде всего читал «Таймс», причем если в газете были помещены отчеты о крикете, то он непременно начинал с них, изучая эти отчеты с пристальным вниманием. Его друг Мейнард Кейнз как-то сказал, что если бы Харди каждый день полчаса читал биржевые отчеты с таким же вниманием, с каким он подсчитывал очки в отчетах о крикетной игре, то он непременно стал бы богатым человеком.

Затем с девяти утра и до часа дня, если в этот день у него не было лекций, Харди занимался математическими исследованиями. Четыре часа творческой работы в день — это предел для математика, говорил он. Затем — легкий второй завтрак уже в столовой колледжа. После этого он отправлялся на закрытый университетский корт играть в теннис (а летом шел на крикетную площадку смотреть проходившие там игры).

Так было и в тот день. Распорядок дня не был нарушен, но Харди чувствовал, что все у него как-то не ладилось. Индийская рукопись не давала ему покоя и мешала как следует насладиться игрой в теннис. Какие-то дикие теоремы. Таких он никогда не встречал и даже не мог представить себе. Быть может, это — гениальное плутовство, подумал он. Но так как это был Харди, то он тут же язвительно спросил себя: разве гениальное плутовство более вероятно, чем неизвестный математический гений? Придя к себе на квартиру в Тринити-колледж, он еще раз просмотрел рукопись. Затем он известил Литлвуда (вероятно, через посыльного, во всяком случае не по телефону, ибо телефона, подобно другим техническим затеям, включая и авторучки, терпеть не мог), что после обеда им нужно переговорить.

Пообедав, они могли бы немного задержаться в столовой. Харди любил выпить стакан вина, но, несмотря на то что в свое время такая перспектива пленяла его юношеское воображение, он не засиживался в профессорской за портвейном с орешками. Литлвуд был более склонен к такого рода удовольствиям. Словом, они могли несколько задержаться. Во всяком случае, не позже девяти часов вечера они уже сидели дома у Харди, и перед ними лежала индийская рукопись.

Им понадобилось всего часа два или три, чтобы удостовериться в том, что автор рукописи гениален. Позднее Харди решил, что Рамануджан — прирожденный математический гений, равный Гауссу {300} 300 Гаусс, Карл Фридрих (1777–1855) — немецкий ученый, работал в области теоретической и прикладной математики. и Эйлеру {301} 301 Эйлер, Леонард (1707–1783) — ученый, родился в Швейцарии, но не имел там условий для научной деятельности. В 1727 г. переехал в Россию, где работал в Петербургской академии наук, затем работал в Берлине. Создал труды в области математики, механики, физики, астрономии; отличался широтой интересов и творческой продуктивностью. , но из-за отсутствия у него образования, а также потому, что его появление в истории математики слишком запоздало, трудно было ожидать, чтобы он сделал научный вклад такого же крупного масштаба.

Казалось бы, весьма нетрудно распознать то, что увидели Харди и Литлвуд. Однако следует упомянуть о двух ученых, которые в данном случае оказались слепы. По своему благородству Харди умолчал об этом, но этих людей уже нет на свете, и пора сказать истину. Она проста. Харди не был первым из выдающихся ученых, которому была послана рукопись Рамануджана. До него она побывала у двух крупных английских математиков, и оба они вернули ее, не сказав ни слова. Думаю, что для истории неважно, какова была их реакция (если она вообще была), когда к Рамануджану пришли заслуженная известность и слава.

На следующий день Харди начал действовать. Он решил, что Рамануджан должен приехать в Англию. Материальная сторона дела не была в данном случае главной проблемой. Тринити-колледж всегда стремился поддержать редкие таланты (спустя несколько лет это же было сделано и для Капицы). А кроме того, раз Харди так решил, то никакая человеческая сила не могла воспрепятствовать этому, а вот помощь силы сверхчеловеческой им бы не помешала.