Чарльз Сноу - Портреты и размышления

Некоторые писатели словно бы родятся «готовыми», им остается лишь вырасти, чтобы сказать то, что они имеют сказать. Одни писатели обретают зрелость в одном, другие — в другом возрасте, и менее везучие завидуют тем немногим, которые уже в молодости добились большого успеха.

Впрочем, не такое уж это безусловное благо. Если в двадцать лет с небольшим вы удостаиваетесь всех наград, коими литература способна вас одарить, у вас вполне может закружиться голова. Так было с Диккенсом, хотя он был человек чрезвычайно самоуверенный. Как говорят английские спортсмены, достигшие в своем деле абсолютной вершины, оттуда путь только один — вниз. Для писателя вторая книга становится тяжким испытанием. Но «Тихий Дон» можно рассматривать как четыре полноценных романа.

Второй самостоятельный роман Шолохова — «Поднятая целина» (в английском переводе «Virgin Soil Upturned») — был опубликован в Англии в промежутке между двумя первыми и двумя заключительными книгами «Тихого Дона». К нему отнеслись с уважением, и расходился он очень хорошо. Однако о нем нельзя сказать, что он так же покорил на Западе людские сердца и так же несокрушимо противостоял натиску времени, как и первый роман (впрочем, совсем недавно его выпустили вновь, тоже в приятном пенгуиновском издании), хотя, на наш взгляд, многие его страницы отмечены тем же самобытным блеском, что и «Тихий Дон», а отдельные места исполнены той же волнующей душу силы.

Ну что ж, написать «Тихий Дон» — уже само по себе было достаточно великим деянием. «Поднятая целина» — еще один громадный роман. С тех пор производительность Шолохова снизилась. Подобного рода примеров также имеется великое множество, особенно среди писателей, проявивших необыкновенную одаренность в молодости. Диккенс на протяжении последнего десятилетия своей жизни напечатал сравнительно мало, хотя он умер, когда ему было всего лишь 58 лет. Толстой после «Анны Карениной» написал только один роман, да и то не особенно хороший. Мы мало что знаем о процессе высшей творческой деятельности, помимо того что он совершенно различен у различных писателей.

Мне хотелось бы добавить к сказанному и личную ноту. Думаю, что я — один из сравнительно немногих представителей Запада, лично знакомых с Шолоховым. В каждый свой приезд в Англию он бывал у меня дома. Он сидел возле моей постели, всячески стараясь меня подбодрить, когда мне предстояла отправка в больницу для глазной операции. Я имел удовольствие присутствовать при получении им почетной степени от одного из наших старейших университетов. Он был, пожалуй, первым после Тургенева русским писателем, удостоившимся подобного признания, хотя после него эта честь была оказана еще двоим или троим (в том числе Чуковскому и шекспироведу Аниксту). Я часто встречался с Шолоховым также в Советском Союзе и пользовался его щедрым гостеприимством в станице Вешенской на Дону. С тех пор как мы прочли «Тихий Дон», прошло так много лет, и как же приятно было провести несколько летних дней в тех самых краях!

Шолохов обладает замечательным остроумием, какого я не встречал ни у кого больше, — тонким и язвительным в одно и то же время. Он наделен также редкостным чувством юмора, столь ценным во взаимоотношениях между людьми. В споре он может быть порою резок, но при этом всегда остается вежливым и тактичным; улыбаясь, он заявляет: не будем пытаться переубедить друг друга.

Он не слишком жалует любопытствующих чужаков, льстецов и подхалимов. С самой лучшей стороны он проявляет себя тогда, когда имеет дело со своими, в особенности когда те приходят к нему за советом, и вообще со всяким, будь то даже странствующий чужеземец, кто попал в настоящую беду. Не в такую беду, которую он называет салонной. Он не любит салонной литературы — по отношению к ней он нетерпим. Но когда дело касается подлинной беды, вы не обнаружите и следа нетерпимости с его стороны…

Всякий, кто следит за литературой XX века, знает, что Ричард Олдингтон {8} 8 Ричард Олдингтон (1892–1962) — английский писатель, представитель литературы «потерянного поколения». — писатель исключительной одаренности. Его нельзя называть просто «романистом», «поэтом» или «критиком», поскольку в каждом из этих «жанров» он уже создал значительное число произведений, несомненно обладающих самыми высокими достоинствами. Так что достижения его налицо. Он идет собственным путем и занимает особое положение. Книги его переведены более чем в десяти странах, а читают их во всем мире. Он по праву принадлежит к немногим современным английским писателям, имеющим поистине мировую славу. А ведь он еще совсем молодой человек — родился он в 1892 году.

Ни одно из произведений Олдингтона не оставляет равнодушным. Оно самым непосредственным образом воздействует на читателя, что является характерной чертой натур сильных. Однако для того, чтобы по достоинству оценить его, впрочем как и любого другого писателя, следует понять, что же кроется за этим непосредственным впечатлением. Сейчас, когда готовится к выпуску серийное издание его произведений, существенно важно попытаться понять, как же все-таки следует рассматривать его творчество. Это в какой-то мере оправдывает написание моей брошюры, хотя, я надеюсь, в ближайшем будущем будут предприняты новые и более успешные попытки.

Начну с очевидного. Творчество Олдингтона наполнено жизнью. Достаточно взять в руки любую его книгу, чтобы уже через несколько минут почувствовать эту жизненную энергию, этот жар души, кипенье мысли; слова льются естественно и плавно, и создается впечатление, что способность его воспринимать мир, страдать и восторгаться во много раз превышает все наши способности.

Что значит «наполнено жизнью»? Прочтите «Все люди — враги» {9} 9 «Все люди — враги » — роман Олдингтона, опубликован в 1932 г. , «Избранные стихотворения» {10} 10 «Избранные стихотворения » — сборник, опубликован в 1923 г. или «Сон в Люксембургском саду» {11} 11 «Сон в Люксембургском саду » — поэма, опубликована в 1930 г. , и вы почувствуете, что это выражение буквально точно. Вас охватит ощущение жизни необыкновенно полной, вы почувствуете тот вкус к ней, без которого все жизненные впечатления были бы мертвы. И этот вкус к жизни, это тепло присутствуют во всем, что он пишет, они — в самой основе его дарования.

Немногие писатели обладают этим стремлением к разнообразию впечатлений в пределах одной жизни. Я не имею в виду интерес стороннего наблюдателя, такой, например, какой был у Бальзака, поскольку он есть у многих писателей, но то подлинное страстное ощущение собственной радости и страдания, которое испытывает всякий, одиноко идущий по жизни человек. И именно это ощущение Олдингтон с поразительной непосредственностью сообщает читателю, он заставляет нас прикоснуться к живым впечатлениям других людей, на что мы, в общем-то, не могли и надеяться.