Мэлор Стуруа - Будущее без будущего

— Совершенно очевидно, что кто-то из вас лжет, — подвел итоги слушания председатель подкомиссии сенатор Фрэнк Чэрч.

А в соответствующей подкомиссии палаты представителей конгрессмен Клиффорд Кэйз в сердцах воскликнул:

— На кого же в конце концов работает ЦРУ — на Соединенные Штаты или на «Интернэшнл телефон энд телеграф» и Дженина?

Краткий, но авторитетный и исчерпывающий ответ на этот во многом риторический вопрос дал сам Дженин. Его появление в конгрессе было кульминационным пунктом разбирательства. Восхождение мистера «Никаких неожиданностей» на Капитолийский холм не имело ничего общего с восхождением Христа на Голгофу. Дженин прибыл в сенат, окруженный свитой адвокатов и телохранителей. Он был в отменном расположении духа, отпускал остроты направо и налево, доверительно подмигивал законодателям и телевизионным камерам. Сверкая неизменными бухгалтерскими очками и тыча указательным пальцем то в телеобъективы, то в физиономии несколько опешивших сенаторов, Дженин, преподав им наглядный урок стопроцентного американского патриотизма, безапелляционно заявил:

— Да, я дважды предлагал деньги Центральному разведывательному управлению, чтобы не допустить избрания Альенде президентом Чили…

Продолжать дальше разбирательство было бессмысленно, и его прекратили. В тот же день. А щуку? А щуку бросили в реку.

Дело в том, что на крючке находилась не щука. Крючок крепко держал самого рыбака, глубоко впившись в его податливые взяткам ладони. Именно в их извилинах, по которым бойкие на язык цыганки читают будущее, чилийский миллион был неразрывно переплетен с майамскими двумястами тысячами.

Итак, еще одна цифра — двести тысяч, разумеется, долларов, но почему майамских? Как известно, съезд республиканской партии в канун президентских выборов 1972 года состоялся на фешенебельном флоридском курорте Майами-бич. Партийная касса республиканцев была к тому времени основательно изрешечена шрапнелью предвыборных боев. Аренда Дворца съездов, дорогих отелей, монтаж коммуникаций, транспортные расходы и прочая проза жизни стоили огромных расходов. Конечно, кое-что можно было добыть в долг, но задаток требовалось выложить на бочку звонкой монетой. И это сделала ИТТ, поручившись двумястами тысячами долларов за «великую старую партию».

Как принято говорить в подобных случаях, «Интернэшнл телефон энд телеграф» раскошелилась отнюдь не ради прекрасных глаз старой республиканской леди. В тот год мистер Дженин, обладающий лицом совы, но аппетитом удава, с особой интенсивностью заглатывал всевозможные компании, расширяя сверх всякой меры границы своего конгломерата. Досье ИТТ в комиссии по антитрестовскому законодательству уже занимало тридцать четыре объемистых ящика и продолжало катастрофически распухать. Когда Дженин присоединил к ИТТ «Хэртфорд файр инщурэнс компани», гигантскую страховую фирму, начальник антитрестовского отдела министерства юстиции некто Ричард Маклэрен аж взвыл от изумления и назначил расследование. К тридцати четырем ящикам прибавился тридцать пятый, но само дело откладывалось в долгий ящик, а затем просто сыграло в оный. Правительство санкционировало захват Дженином страховой компании «Хэртфорд файр». Майамские двести тысяч оказались весьма веским аргументом в пользу удава.

Пока Ричард Маклэрен упражнялся в булавочных уколах правосудия, мистер «Никаких неожиданностей» развил бурную закулисную деятельность. Он делегировал своего вице-президента, вечно улыбающегося Эдварда Геррити к другому внце-президенту — Спиро Агню, а сам занялся обработкой министра юстиции Митчелла, министра финансов Коннэли, министра внутренних дел Мортона, двух министров торговли Стэнса и Питерсона и, наконец, помощников президента — всесильного тогда Джона Эрлихмэна и Чарльза Коулсона.

Подавляющее большинство собеседников Дженина сошло с политической сцены в связи с так называемым «Уотергейтским делом». Имеются весьма веские основания предполагать, что это совпадение далеко не случайное. Сие, конечно, касается не только марки подслушивающих устройств и профиля бывших агентов ЦРУ. Ставшие достоянием гласности меморандумы верхушки ИТТ о встречах с механиками вашингтонской карусели проливают свет на ее нравы. (Это в особенности касается отчетов о завтраках между Геррити и бывшим вице-президентом США Агню, именовавшимся в меморандумах фамильярно «Тед».) Во время разбирательств на Капитолии все участники дела о майамских двухстах тысячах, разумеется, отвергали под присягой какую-либо причастность к махинациям ИТТ и Дженина, ссылаясь на свою «антитрестовскую философию». Но, как свидетельствует все тот же Уотергейт, как свидетельствует позорная и беспрецедентная отставка «Теда» Агню, клятвопреступление стало модой на реках вашингтонских.

Что же касается жертв Уотергейта, то не стоит удивляться, если в самом ближайшем будущем мы обнаружим кое-кого из них в списках директоров «Интернэшнл телефон энд телеграф». Клятвопреступники не краснеют, но долг платежом красен. О них позаботятся. И в этом не будет никакой неожиданности.

…Как правило, в конце года, где-то накануне рождества я получал от пресс-службы ИТТ посылку: настенный календарь, карманную адресно-телефонную книжку в изящном тиснении, итоговый отчет компании перед акционерами, смахивавший и по форме, и по содержанию скорее на торжественный адрес, чем на финансовый документ, и, наконец, предложение услуг — установка телетайпа, посылка телеграмм и так далее. Настенный календарь отписывался сыну, книжка в изящном тиснении — жене, а итоговый отчет и предложение услуг отправлялись в корзину для бумаг. Ритуал этот, ставший рутиной, повторялся из года в год. Лишь однажды под влиянием дела о чилийском миллионе и майамских двухстах тысячах я несколько нарушил обычную процедуру. Конечно, календарь достался сыну, книжка — жене, а предложение услуг — мусорной корзине. Но вот вложенным в итоговый отчет приглашением на ежегодное собрание акционеров «Интернэшнл телефон энд телеграф» я решил воспользоваться. И не пожалел.

Не буду описывать само собрание. Оно мало чем отличалось от тех, что созывают другие американские компании, и представляло традиционный опыт массового очковтирательства и промывки мозгов, слегка замаскированный правилами хорошего тона, обычно царящими в обществах взаимного восхищения. Доклад и спичи были оптимистическими и монотонными, как песенка «Все хорошо, прекрасная маркиза» без ее иронического подтекста. Люди торопились в буфет, рвались к коктейлям, и мажордомы-устроители шоу охотно шли навстречу священным позывам суеты сует, понимая, что акционера, как и соловья, нельзя кормить одними баснями.