Юрий Черниченко - Хлеб

Хороший они народ, районные Леонарды. Свобода, нескованность — пожалуйста, и тропические диковины растит, и эллинские колонии копает, биоконтролем занят, а еще и живописец… Но скоро добрая снисходительность моя исчезла. Потому что Александр Иванович принес свою книгу — виновницу его «хвостов» в сельхозинституте. Внушительный, почти в три сотни страниц, том вышел в Ростове в 1971-м. «Биорегуляция развития растений».

Опираясь на десятилетия собственных опытов, на литературу отечественную и США, Японии, Индии (по-английски он читает), автор освещает крайне острую ныне тему о грани между живым и неживым, о том, «чувствуют» ли, знают ли свои потребности растения. Автор не боится говорить, как убого еще наше знание по сравнению с океаном непознанного. Исследователям пока доступны в основном внешние, довольно грубые проявления жизненных процессов. Химический анализ — это анатом, пластающий мертвое тело, а между организмом и трупом есть существенная разница — жизнь. «Слишком часто, — пишет он, — живое низводится до неживого, а жизнедеятельность растений изображается как серия обыкновенных физико-химических превращений». Исследуя температурные реакции внутри растений, «биологические часы», фотосинтез и фототермизм, автор решает для себя вопрос: есть ли в растениях информационная связь между органами — «давай то-то», «достаточно», «срочно еще»? Не может не быть! Лист занят тем же, что и желудок животного. Желудок, откуда поступают все питательные вещества, очень плохо выполнял бы свои функции, если бы не использовал информацию, чего и сколько нужно организму. Заказ организма именно на такие-то вещества передается желудку в виде определенной формы потребности. Она, потребность, сообщается центральной нервной системе и расшифровывается как запрос: олень ищет соль, ребенок вдруг начинает есть мел. Стоит допустить, что такой связи нет, — и животное вынуждено было бы есть что и сколько попало, то есть неминуемо бы погибло. А как с данной целесообразностью в растении?

Не было бы ее — и флора бы погибла. Лист постоянно «знает», где и как добытое им используется, и если задача не выполнена, лист не стареет, не опадает. Похожее происходит и с другими органами. Обрывание цветов у яблонь вызывает вторичное летнее цветение…

Но как именно идет взаимная информация органов? Транспортом ли веществ, биофизическими ли импульсами? Может ли одновременно цепь срабатывать «туда-обратно»? Опытный материал дает почву для гипотез и размышлений, но автор признается: точно не знаем. Генетики утверждают, что они близки к расшифровке кода хранилища всех жизненных свойств клетки — ее ядра. Это, пишет А. И. Потапенко, «выглядит, по крайней мере, как излишняя самоуверенность. Код жизненных явлений, кроме определенной последовательности химической структуры, заключает в себе еще много совершенно невыясненных сторон. Код — это и сложнейшие, тончайшие состояния вещества, которые физика и химия пока ни в какой степени не могут контролировать…».

Я вовсе не оцениваю книгу — для этого нужно быть как минимум на уровне автора и поставленных им проблем. Прочитал я ее как массовый читатель, из газет знающий, что в Венгрии, например, издано двухтомное исследование о стрессах у растений, что у нас появляются статьи о псевдонауке, о дутых сенсациях насчет сенсорных, чувственных реакций у зеленого мира, невольно напоминая о недавней анафеме гену… Мне было просто интересно! Сельское хозяйство нуждается — это социальный заказ — в новых идеях, способных революционизировать сельскохозяйственное производство, в постоянном притоке фундаментальных знаний о природе растений. Нигде не сказано, головные ли только, столичные институты могут рождать монографии, революционизирующие мысль.

Но труд принадлежит ла-бо-ран-ту! Отцу троих детей, получающему девяносто в месяц. Старший брат, конечно, помогает, на нем и нравственная ответственность — крестьянский строй отношений тут сохранен. В младшем он видит второе издание себя самого. Ладно, книга выросла из опытов по морозостойкости винограда. Почему же в издании ее старший помог, а к защите диссертации (пусть по истории виноградников, если сенсорность растений как тему не утвердят) не подтолкнул? Почему не наставил на путь, снимающий «вопросы хлеба и пшена», — заведование лабораторией, сектором, отделом и т. д.?..

Образ работы меньшого брата говорил о характере старшего. Чудны дела твои, российская периферия!

Не знаю, случайно ли, что столько причастных к исцелению земли в своей жизни соприкасались с Вавиловым: Зайцева, Потапенко-старший, Манченко… Привои очень разные, подвой один. Чем же обозначить это неуловимое единство?

Советская агронаука только складывалась, нравственные каноны ее только кристаллизовались, когда Николай Иванович Вавилов отредактировал и издал (переводила с английского его жена) небольшую книгу Р. А. Грегори «Открытия, цели и значение науки». Вышла она в Петрограде в 1923 году. Используя близкие по мыслям страницы, Вавилов говорил, что нужно, чтобы соль оставалась солью.

«Если научные исследования ведутся с целью материальных выгод, они получают эгоистический оттенок, — к тому же узкая специализация ведет к заносчивости, а если цель исследований — стремление к власти, то они могут стать даже общественной опасностью и привести к «ученому варварству».

«Самопожертвование, настойчивость, сознание долга, точность и скромность являются обычными чертами характера большинства людей науки, хотя об этом редко говорят».

И еще я выписал из той маленькой книги:

«Невозможно приказывать говорить правду; способность видеть и говорить правду — особый дар здоровья, который необходимо тщательно охранять. Возмездие за ложь есть ложь». И еще, исполненное достоинства и веры:

«Чтобы довести научную работу до конца — нужно сознание святости научной работы, и никогда человек науки, взявшийся за труд, не бросит его, ибо он знает, что поле его исследований бесконечно и что его работа будет оценена не по ее непосредственным результатам, но в связи с работой будущих исследователей, которые придут ему на смену. Поэтому ученый работает не за страх, а за совесть».

Книга забыта незаслуженно…

Уже два года езжу на Миус.

Илларион Лямцев, склонив на свою сторону звеньевых и бригадиров примером плацдарма у Репяховатого, заказал проект на новую организацию уже всех угодий колхоза, их 23 тысячи гектаров. Выкорчевал девяносто гектаров продольных лесополос, предварительно заложив гнутые, по горизонталям. Дело вызвало межконтинентальный резонанс: к Иллариону Емельяновичу приезжали американские доки по охране почв, и район месяца три после этого звал председателя «мистер Лямцев». На ветроударных участках «Россия» применяет целинный плоскорез и полосное размещение, как у Бараева. Манченко и Яков Иванович ездили в Целиноград и, разумеется, сделали критические замечания. Вышла новая книга о контурной обработке, сборник докладов Новочеркасского НИИ — тираж (пятьсот экземпляров) сразу занес ее в библиографические редкости.