Александр Мелихов - Броня из облака

Я намеренно не задерживаюсь на конкретных подробностях «технологии производства» аристократии: если общество поймет, насколько драгоценен этот социальный слой, оно найдет и средства для его взращивания. Замечу только, что «производство» аристократов всегда в огромной степени их воспроизводство: аристократический дух служения наследственным ценностям возжигается в юных романтиках от соприкосновения с другими, зрелыми аристократами.

Возрождение и защита аристократии есть часть одной из главнейших государственных функций — защиты слабых. Не нужно только забывать, что в защите прежде всего нуждаются не малозащищенные личности (они хоть как-то да могут напомнить о себе), а малозащищенные общественные потребности, то есть те потребности, которые лишь очень немногими (аристократами) ощущаются как личные. Парадоксально, но в особой защите нуждаются именно те формы деятельности, которые прежде всего и обеспечивают народу долгожительство, — это наука и искусство, главные социальные функции которых соответственно поражать воображение новыми знаниями, а также творить и поддерживать чарующие грезы, способные чаровать даже и по другую сторону государственной границы, создавая таким образом пресловутый национальный престиж.

В свете этих базовых положений к вечным попыткам властей грести в армию всех будущих физиков и лириков вполне применимо классическое выражение: это хуже, чем преступление, — это ошибка. Это не государственное, а антигосударственное понимание общественной пользы, ибо разделение труда, повторяю, неизбежно приводит и к разделению ценностей, а потому невозможно, чтобы ценности военной аристократии овладели ученым и гуманитарным сообществом. Принуждать же аристократию, или, если хотите, элиту общества, тоже недопустимо: именно элита и есть главный источник народной воли, а потому она не может управляться какой-то иной волей. По отношению к аристократии дальновидная власть должна особенно крепко усвоить золотое правило государственной политики: нельзя насиловать тех, в чьей любви нуждаешься, выиграешь в силе — проиграешь в преданности. А преданность элиты — основа прочности государства и прежде всего — его обороноспособности.

Военные должны строить собственное здание собственной, военной, аристократии, но не разбирать для этого чужие. Люди не кирпичи, в семнадцать лет будущие аристократы уже обретают духовную специализацию, и переориентировать их практически невозможно. Можно лишь обрести в их лице раздраженных оппозиционеров.

Все грандиозные успехи сначала царской России, а затем Советского Союза, достигнутые запугиванием и унижением аристократии, привели к тому, что она психологически отделилась от собственного государства и, превратившись в интеллигенцию, принялась не покладая рук демонизировать его, одновременно идеализируя потенциального противника.

Результат подобного пораженчества показал себя дважды в течение семидесяти лет. Неужто нужно повторять одну и ту же глупость трижды, как это делается в сказках, тоже далеко не всегда имеющих хороший конец?

Если смотреть с точки зрения вечности, между властью, аристократией и простым народом нет никаких непримиримых противоречий — они все нуждаются друг в друге, не могут обойтись друг без друга. Медный всадник, попирающий маленького человека, конечно, необыкновенно мощный образ (и Мережковский полностью одобрял такую ситуацию: герой и не должен считаться с плебсом), но обратим внимание — Медный всадник еще и гениальное произведение искусства, к которому со всего света тянутся туристы. И потомки бедного Евгения из Читы и Самары считают делом чести сфотографироваться у каменной волны его постамента…

Ибо и у власти, и у аристократии, и у рядового человека есть один общий могущественный враг — скука, ощущение ничтожности и бессмысленности существования. И Медный всадник не только требует жертв — он еще и открывает гению путь к бессмертию, а жизнь обычного человека наполняет смыслом и красотой. Государство, аристократия и простой народ перед зданием Сената протягивают друг другу руку.

Либеральная сказка конца восьмидесятых вопросы безопасности вообще не рассматривала, ибо главным источником опасности считались мы сами. Кто ж на нас станет нападать, когда мы сделаемся демократическими! А когда жестокая реальность по обыкновению обнажила свои стальные зубы, явилась новая подпорка — Профессиональная Армия.

Но вот А. Храмчихин в чрезвычайно дельной статье «Военное строительство в России» («Знамя», № 12, 2005) приходит к весьма печальному итогу: единоспасающая Профессиональная Армия такой же либеральный фантом, как и Рынок, который автоматически «все расставит по местам». Логика автора приблизительно такова: не надо придумывать красивое слово «профессионал», когда речь идет о наемнике; за деньги можно убивать, но за деньги нельзя умирать; контрактный принцип в развитых странах резко ухудшает качество личного состава, очень часто не способного даже за пять лет освоить сложную современную технику, которую умный солдат осваивает за полгода. Поэтому «в той армии, которая нужна России, служить должны все (включая студентов), за исключением тех, кто не может по медицинским показаниям». «Гражданский контроль над армией должен обеспечить соблюдение всех прав военнослужащих. Только ГРАЖДАНИН может быть сознательным защитником страны».

Все четко. Вплоть до разоблачения истинных мотивов сторонников «профессиональной» армии: «Они хотят, чтобы их дети, а также дети их избирателей могли официально не служить, а на остальных, чьи дети вынуждены идти в армию от безысходности, наплевать, эти люди все равно не голосуют за СПС и „Яблоко“».

Да, по отдельности все четко. Но вместе выходит как-то туманно. Если лишь ГРАЖДАНИН может быть сознательным защитником страны, то дети интеллигенции, голосующей за СПС и «Яблоко», таковыми не являются, поскольку они прячутся за спины своих пап и мам (не говоря уже, что яблоко от яблони…). Однако и дети тех, кто за либеральные партии не голосует, тоже слабо подходят на роль сознательных защитников страны, поскольку идут в армию не по доброй воле, а «от безысходности». В итоге, проблема норовит переформулироваться следующим образом: как следует осуществлять военное строительство при катастрофической нехватке ГРАЖДАН, кои только и могут быть сознательными защитниками родины?

Но, может быть, все не так безысходно, быть может, аксиома о том, что хороший солдат непременно должен быть еще и ГРАЖДАНИНОМ, тоже сформулирована в духе разоблачаемой химеры?

В самом деле, неужто армия Кутузова в 1812 году была более граждански зрелой, чем армия Наполеона? И, напротив, французские солдаты, капитулировавшие в 1940 году перед Гитлером, были худшими гражданами, чем те советские солдаты, которые в 1941-м продолжали сражаться в куда более безнадежных обстоятельствах? Даже Маннергейм отмечал их самоубийственную стойкость, примеры которой он мог припомнить лишь у древних народов.