Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6523 ( № 35 2015)

Вообще-то Поволяев — человек-оркестр. Писательский труд у него всегда соседствовал с активной журналистской работой. Он был заместителем главного редактора журнала «Октябрь», главным редактором журналов «Земля и небо» и «Русский путешественник», заместителем главного редактора еженедельника «Семья». Проявил себя и как художник-карикатурист, печатавшийся на 16-й полосе «ЛГ» (а это, можно сказать, знак качества), участвовавший в выставках. Валерий Дмитриевич был и остаётся активным общественным деятелем, он избирался секретарём Правления Союза писателей Российской Федерации, был председателем Литфонда России. Давний член Президиума ЦДРИ, он задумал и организовал в этом элитном Доме Пресс-клуб московских журналистов, тем самым придав сотрудникам СМИ статус работников искусств. И раньше и теперь Поволяев много времени проводит в поездках по стране, кажется, что нет «медвежьих углов», где бы он не был. Среди его государственных наград есть особо примечательная для гражданского человека — боевой орден Красной Звезды — за неоднократные и опасные командировки в Афганистан. Он действительный член Русского географического общества, многих общественных академий, заслуженный деятель искусств РФ, заслуженный работник культуры России.

Но вернёмся к литературе. Сегодня прозаик Валерий Поволяев — автор более ста книг различных жанров. Он лауреат премии Ленинского комсомола, многих творческих наград. В новом веке его интересы неожиданно обратились к прошлому: он написал ряд масштабных исторических романов о Распутине, Колчаке, Каппеле, Корнилове, Гумилёве. В трёхтомной эпопее о Рихарде Зорге объёмно, выпукло представлен портрет знаменитого разведчика, приведена масса малоизвестных фактов, интереснейших подробностей о людях, быте, нравах, обычаях Германии, Китая и Японии. К своим персонажам Поволяев относится с пониманием и сочувствием, независимо от того, с каким знаком они вошли в историю.

…Меня всегда поражали наблюдательность и память Валерия. Во время совместных командировок я не раз видел, как по-дружески, с взаимной симпатией общается он с людьми, как душевно сходится с ними. Он всегда замечает детали, черты и чёрточки, на которые ни я, ни другие не обратили внимания. В его произведениях отражаются эти особенности речи, внешности и характеров героев. Со многими и многими сохраняет он многолетние связи, помнит колхозницу из Казахстана, сибирского нефтяника, дальневосточного учёного, заполярного помора. Все они, конечно, присоединяются к поздравлению давнего моего друга Валерия Дмитриевича Поволяева с 75-летием и желают ему всегда оставаться таким, какой он есть.

Теги:литература , Валерий Поволяев

Фото: ИТАР-ТАСС

Наталья встретила Студёнкина злым прищуренным взглядом, словно бы тридцатиградусным холодом обожгла, и сделала это так умело и ловко, что у Студёнкина заломило не только зубы, заломило даже ключицы, а в ушах возник далёкий, противный, какой-то усталый звон.

Впрочем, звон этот рождался не только от усталости… Студёнкин опустил глаза, на щеках его дрогнули и тут же замерли желваки.

- Ну что, дали тебе в конторе денег или нет? – неожиданно ломким, как у подростка голосом спросила Наталья.

Студёнкин молча покачал головой, желваки на его щеках вновь дрогнули и замерли.

Жена удручённое покачивание словно бы и не заметила, мальчишеская ломкость из её голоса исчезла, осталась только жёсткость.

- Алло, гараж! – выкрикнула она Студёнкину прямо в лицо. – Чего молчишь?

- Не дали, - едва слышно произнёс в ответ Студёнкин.

- И как мы будем жить дальше? – Наталья уперла руки в бока, прищурилась ещё больше. Взгляд её больно кололся. – Скоро новый учебный год начнётся, Митька уже из всех порток вырос, ни одних приличных штанов нету… В чём он пойдёт в школу, в трусах? А Ленка? Она же девочка, ей постоянно обновы нужны.

Студёнкин слушал жену и внутри у него вновь возникала боль. Тяжёлая сосущая боль, будто в сердце, либо в лёгких у Студёнкина вырос зуб, зуб этот быстро прохудился, сгнил и стал ныть; пока не вырвешь его – от боли не избавишься. А как можно вырвать зуб из сердца?

- Ты же мужик, – продолжала выступать Наталья. Когда она злилась, то становилась некрасивой, рот у неё делался тонким, жёстким, словно бы обведённым твёрдой проволочной линией, загорелая кожа бледнела, поры на ней расширялись, темнели, прорисовывались приметно, будто у углекопа, сквозь тёмные крохотные отверстия эти наружу проступали капли пота. – Или только числишься мужиком и от бабы отличаешься лишь ширинкой? – Голос Натальи набрал силу и грохотал теперь так, что хотелось зажмуриться, и Студёнкин опустил глаза ещё ниже. – А? – вопрошала Наталья, но Студёнкин молчал, ничего ей не отвечал. Во-первых, он не знал, что говорить, а во-вторых, не привык спорить или ссориться с женщинами.

Если бы Наташа знала, что происходит у него на душе! Он почувствовал, что у него онемела, сделалась чужой правая часть лица – левая вроде бы была нормальной, живой, а правая словно бы под мороз попала, обмёрзла; Студёнкину захотелось застонать, кинуться к Наташе, прижать её к себе, прошептать что-нибудь ласковое, успокаивающее, в ответ услышать такие же успокаивающие слова, но он молчал.

Как же Наталья не может понять простой вещи – он же не урод, у него руки растут из того места, из которого им положено расти, и голова на плечах есть, и добытчик он такой, что вряд ли кто с ним в их поморском селе сравнится… Студёнкин шмыгнул носом по-мальчишески и переступил с ноги на ногу.

Не было сезона, чтобы он не заваливал медведя, - мясо медвежье, ценное, сочное, он раздавал по дворам бесплатно, поскольку знал – денег у людей нет, не заработали, а то, что ими заработано, не выплачивают уже долгое время. Все находятся в одинаковом положении, всё село.

Заваливал он и оленей, и лосей, и кабанов, и никогда ничего не зажимал, не прятал у себя под мышкой, не жадничал. Конечно, Наталья права, что требует денег, но за два года Студёнкину в их колхозе, который теперь называется РПХ – рыболовецко-промышленным хозяйством, не заплатили ни рубля.

Хотя на работу он ходит каждый день, каждый день учётчица ставит ему в ведомости крестики либо палочки – или что там положено ставить? – а вот окошко кассы как было завёрнуто на большой ржавый болт, так завёрнутым и продолжает оставаться. Мужики работают, как проклятые, вкалывают не только до седьмого, а и до восьмого и девятого пота, но домой приносят шиш. Вот такой подарок преподнёс трудовому народу Борис Николаевич Ельцин. Или кто там ещё, кто особенно ретиво старался по этой части? Михаил Сергеевич Горбачёв, человек с лицом леопарда?