Евгений ПРИМАКОВ - ВОСЕМЬ МЕСЯЦЕВ ПЛЮС…

Вместе с тем в Вашингтоне и столицах европейских стран – участниц НАТО не могли не понимать, что откровенный отказ от российской миссии усилит антизападные настроения и изоляционистские тенденции в самой России, будет способствовать в конечном счете сближению Москвы с Белградом, возможно и в военной области. Немало было и тех, кто опасался эскалации конфликта, перехода его в стадию наземной операции против Югославии, что, несомненно, чревато серьезными потерями, в том числе в натовских вооруженных силах. Они считали, что контакты России с Милошевичем могут исключить такую эскалацию.

С учетом всех этих зачастую противоречивых настроений и соображений Соединенные Штаты, которые, безусловно, не просто играли роль «первой скрипки», но дирижировали всем натовским оркестром, выработали линию: не препятствовать, даже в какой-то степени поощрять миротворческие усилия России, но одновременно поднять планку требований к Милошевичу в качестве условий прекращения бомбардировок. И даже в случае серьезных подвижек в его позиции в результате миссии России не считать их «достаточными». В точности такого анализа я полностью убедился позже.

А теперь о телефонном разговоре с председателем Совета министров Италии Д’Алемой, состоявшемся перед моим и моих коллег вылетом в Югославию.

– Мы сейчас предпринимаем активные усилия, для того чтобы найти политический выход из ситуации в Югославии, – сказал он. – Я думаю, что этого нельзя сделать, пока не поступит значимый позитивный сигнал из Белграда.

В ответ на мою просьбу пояснить, что Д’Алема подразумевает под словом «значимый», он сказал:

– Во-первых, надо приостановить наступление на косовских албанцев и начать вывод сербского спецназа из края, как предлагал Милошевичу Холбрук. Во-вторых, необходимо возобновить переговоры на базе политического соглашения, которое было подготовлено в Рамбуйе.

– Пойдет ли на это Милошевич? – задал я вопрос, как бы рассуждая вслух. – Вы знаете, что Россия поддерживала переговоры в Рамбуйе. Но Милошевич уже заявил, что натовские бомбардировки перечеркнули все, что было достигнуто ранее. Я вижу свою задачу в том, чтобы добиться от Милошевича позитивного «сигнала».

– Таким минимально необходимым для нас «сигналом» было бы прекращение наступления в Косово и начало вывода спецподразделений из края, – уточнил позицию Д’Алема. – Если вы ничего не добьетесь в Белграде, то для Запада и для американцев это будет означать, что с Милошевичем нельзя иметь дело. Это даст НАТО основание перейти к третьему этапу операции, который будет тотально разрушительным. Бомбардировки не только не прекратятся, но даже усилятся. Милошевич должен четко определиться. Иначе, повторю, действия НАТО будут тотально разрушительными.

В этих словах уже звучала угроза. Я ответил на нее спокойно:

– Вы думаете, будет легко перейти к третьему этапу, особенно если речь пойдет о наземных операциях? Они приведут к большим жертвам. Всем известно: югославы – крепкий орешек. Вспомните историю Второй мировой войны: германская армия была достаточно сильна, но ничего не смогла сделать с Югославией. Повторю, нынешний выбор НАТО – это путь в никуда.

Я еду в Белград не только для того, чтобы помочь Милошевичу найти выход из сложившейся ситуации. В равной мере я хочу помочь немцам, итальянцам, французам, да и самим американцам. Я стремлюсь делать все возможное, чтобы сохранить тот позитивный потенциал, который был накоплен после окончания «холодной войны». Недостаточно получить «сигнал» только от Милошевича. Почему бы НАТО не объявить о паузе в бомбардировках? Ведь это тоже будет «сигнал»?

– Если Белград проявит готовность остановить кровопролитие в Косово и начнет вывод из края своих спецподразделений, то можно было бы приостановить бомбардировки Югославии, – повторил Д’Алема. – Наверное, порядок должен быть таким: сначала пауза в бомбардировках, а потом начало переговоров. Я разговаривал с Клинтоном: незамедлительное прекращение натовских бомбардировок абсолютно нереально.

Я понял, что Д’Алема расширил приемлемые для Запада рамки «сигнала» от Милошевича и одновременно пригрозил эскалацией применения силы, если югославы окажутся несговорчивыми. Обратило на себя внимание, что и Ширак, и Д’Алема ссылались на свои контакты с Клинтоном как на главную фигуру в «антиюгославской игре» и в то же время хотели как-то обозначить свою более мягкую позицию.

30 марта мы вылетели в Белград. С аэродрома поехали в резиденцию Милошевича, находившуюся в черте города, – обычный дом, даже, как показалось, не находившийся под особой охраной.

– Сначала пообедаем, а потом побеседуем? – спросил Милошевич.

Я предпочел сразу начать беседу. Она длилась более 6 часов и проходила отнюдь не легко. Не буду подробно описывать все ее перипетии. Главное, что в итоге удалось получить следующий «сигнал»:

готовность к политическому урегулированию, которое может быть достигнуто путем переговоров представителей национальных общин Косово;

готовность конструктивного подхода к переговорам, результатом которых должно стать обеспечение равных прав всего населения Косово вне зависимости от национальности и вероисповедания;

готовность сразу же после прекращения бомбардировок начать отвод югославских вооруженных сил, находящихся в Косово;

готовность обеспечить возвращение беженцев в Косово.

31 марта, вылетая из Белграда в Бонн, мы понимали, что в случае серьезного настроя в пользу прекращения ударов по Югославии американцы и другие члены НАТО могли бы воспользоваться этим «сигналом» хотя бы для объявления паузы в бомбардировках и изначальных шагов политического урегулирования. Однако едва успел наш самолет оторваться от взлетной полосы, по белградскому аэродрому был нанесен бомбовый удар.

Ведь они даже не знают, с чем мы летим в Бонн, справедливо возмущались мои коллеги, и уже дают «ответ» на неизвестный им «сигнал» из Белграда.

Предопределенность ответа на любой (кроме капитуляции) «сигнал» со стороны Югославии проявилась и при встрече со Шрёдером, которая последовала сразу же после нашего приезда. Практически, даже не пытаясь вникнуть в суть югославской позиции, прощупать возможности ее развития, федеральный канцлер парировал – «недостаточно». После нескольких попыток я почувствовал бесполезность усилий каким-либо путем сдвинуть его с зафиксированной позиции. Я узнал, что у Шрёдера предварительно был телефонный разговор с Клинтоном. Хочу подчеркнуть, что этот разговор, который предопределил позицию федерального канцлера, тоже состоялся до того, как на Западе узнали о подвижках в позиции Милошевича – он сделал свое публичное заявление позже.