Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6526 ( № 38 2015)

– Слышь, Васька, – и тут он перешёл на шёпот, – говорят, что партизаны на днях разбили в лесу немецкий гужевой обоз, это километров за десять от нас. И будто кони там теперь бродят бесхозные...

Отец Жени собрал в котомку кое-что из еды, сказал матери, чтобы не волновались, и ушёл на отлов бесхозных лошадок.

Трое суток не появлялся Василий Иванович. А на четвёртые с утра постучался к ним в дом сосед Алим:

– Шурка! — позвал он Женину маму. – Там твоего Ваську со связанными руками в комендатуру повели...

Мать запричитала и кинулась из дома.

Возле здания комендатуры с повязками на руках стояла группа полицейских. Поодаль от них – немецкий офицер. Напротив комендатуры высились виселица, на которой ещё недавно висели несколько партизан и подпольщиков.

– Петро! – крикнула Шура одному из знакомых горожан, работавшему в полиции. – Ты моего Василя здесь не видел?

– Чего ж не видел? Видел! Поймали твоего партизана бородатого, когда из лесу выходил. Всех их скоро переловим! Под замком до утра посидит, а там немцам решать, что с ним делать!

– Ja! Ja! – кивнул немец. – Partizanen – kaputt!

Александра Константиновна поплелась домой на подгибающихся ногах.

Вечером с узелком еды Женя пришла к комендатуре.

– Дяденька, передайте отцу поесть! – попросила она стоящего с винтовкой полицая.

– Зачем ему еда? Его завтра вешать будут! Он уже знает об этом! Иди прочь, глупая девчонка!

Василий Иванович незадолго до похода в лес маялся больными ногами, лежал, не брился – отпустил небольшую бороду. За время скитаний по лесу в поисках лошадей борода отросла ещё более. И когда, заросший, он вышел из лесу в старом ватнике, с котомкой за плечами, сидевшие в засаде у опушки полицаи, конечно, приняли его за партизана и радостно скрутили ему руки, надеясь на «заслуженное» поощрение со стороны немцев. Внешний вид Жениного отца полностью совпадал с представлениями оккупантов о том, как выглядят партизаны. Вот только у «партизана» этого почему-то не было с собой оружия.

Рано утром Женина мама отправилась просить соседа Алима, чтобы тот подтвердил в комендатуре, что он-де знает хорошо её мужа, что Василий – никакой не партизан!

Поразмыслив, сосед согласился:

– Ладно, Шурка, Аллаху угодное дело сделаю!

Из здания комендатуры в щеголеватых сапогах и заломленной шапке-кубанке вышел навстречу Алиму староста Аг-ев.

Энергично жестикулируя руками, Алим и заплаканная Женина мама, которую била нервная дрожь, принялись уговаривать старосту отпустить Василия.

– Ладно! Ждите! – махнул рукой староста и скрылся за дверями здания.

Вскоре вышел Аг-ев, из-за спины которого, прихрамывая, показался Василий. С виноватым лицом.

– Благодари Бога, соседа и меня! – небрежно бросил староста. – Не хрен по лесам шляться, в следующий раз точно повесим!

Мать Жени ахнула:

– Вася, что у тебя с головой?

– А? Что? Где? – не понимая, схватился тот за голову.

– Да она ж у тебя наполовину белая! – И Александра горько заплакала.

Вот так Женин отец, мой будущий дед Василий Иванович, в одну ночь поседел в ожидании смертной казни…

ОТПУСТИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, КОНФЕТЫ ЭТОЙ ФРАУ!

Начало апреля 1944 года. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как немцы в Женином доме не квартируют. Потому, может, что находится он в полукилометре от леса, а партизанские налёты что ни день сильнее. По ночам часто слышны выстрелы, автоматные и пулемётные очереди, иногда разрывы гранат. Судя по дальней орудийной канонаде, долетающей до города с севера и востока, фронт стремительно приближается к Крымскому полуострову.

Как-то вечером вблизи их дома, прогудев, остановилась большая крытая машина. Из кабины вышел немецкий офицер, рука на перевязи, что-то приказал солдатам, и те стали под руки вводить в дом раненых и вносить стонущих на носилках.

Немцы заняли две комнаты. Было их человек пятнадцать. Судя по чёрной форме, танкисты. Женя видела: раненые лежали не только на кроватях, но и на полу, на расстеленных шинелях, покатом. Суетился пожилой доктор, офицер делал перевязки, ему помогали два санитара. Врач приказал матери растопить печь и кипятить воду...

Раненые немцы пробыли в их доме совсем недолго.

Буквально за день до их отъезда, тяжело хромая на правую ногу, во двор вышел один из танкистов. Было ему лет двадцать пять, темноволосый, с лицом, заросшим щетиной. Увидев Женю, он произнёс:

– Wasser, wasser!10 – и показал жестом, что хочет пить.

Женя принесла ему большую кружку холодной воды из колодца.

Немец пил большими глотками:

– Danke! Was rufen kleine Frau?11

Женя назвала своё имя.

– Ich bin Paul!12 – и танкист проковылял обратно в дом.

Летом 1958 года Евгения и её муж Анатолий, партийный работник среднего звена, отдыхали в Мисхоре, вблизи Ялты, в санатории «Днепр». Это было время, когда магазинные полки отнюдь не ломились от продуктов, некоторые из которых, в частности шоколадные конфеты, были мечтой многих и считались большим дефицитом. Но однажды горничная, что убирала их номер, по секрету сообщила Евгении, что в буфете соседнего санатория, который обслуживает исключительно иностранцев, появились шоколадные конфеты. Сейчас там живёт группа немцев из ГДР.

– Толя, пойдём купим конфет! – позвала она мужа.

Помимо пары иностранцев, моложавой дамы с модной причёской и её слегка седо­власого спутника, опирающегося на палку, в буфете никого не было.

– Взвесьте мне, пожалуйста, полкило конфет «Кара-Кум»! – обратилась Евгения к упитанной буфетчице и принялась искать в сумочке кошелёк с деньгами.

– Женщина! Вы что, не знаете? Здесь обслуживаются только иностранцы! Вы же к ним явно не относитесь! – лицо буфетчицы приняло слегка пренебрежительное выражение.

Краска залила лицо Евгении.

Вдруг немец, услышавший их разговор, прихрамывая, подошёл к стойке:

– Отпустите, пожалуйста, конфеты этой фрау! – произнёс он с лёгким акцентом.

Евгения получила, наконец, кулёк, руки у неё дрожали, потому несколько конфет упало на пол.

Мужчина, опираясь на палку, наклонился, затем протянул ей поднятые с пола конфеты.

– Спасибо! – тихо промолвила Евгения.

Захромав, немец развернулся и не спеша вышел вместе со своей спутницей.

– Пауль! – вдруг крикнула Евгения.

Мужчина стремительно обернулся.

– Пауль! – Женя была уже рядом с ним. – Помните: война, 1944 год, маленький крымский городок? Вы ранены, я вас ещё водой поила!

Немец молча пристально глядел на неё.

«Неужто он не узнаёт меня?» – думала Женя.

– Wer dieser, Paul? Wer dieser?13 – спрашивала своего спутника немка.

– Женя, кто этот немец? Кто он? – с лёгким удивлением посмотрел на жену Анатолий.

Но ответа ни с той, ни с другой стороны не последовало.