Юрий Мухин - Травля. Кто не любит патриотов

«Как видите, из вывода лингвистов ФСБ начисто исчезли даже намеки на конституционный строй и возбуждение национальной розни, хоть связанной, хоть не связанной с насилием. Это в первых экспертизах, когда следователь и суд спрашивали их диспозициями статей законов, видят ли они насильственное изменение конституционного строя и возбуждение вражды, Огорел-ков и Кортиков кричали: «Видим, видим!». А когда суд поставил им те же вопросы, но в категориях их специальности, они в своих ответах моментально ослепли и уже ничего такого крамольного не видят.

Мало этого, они вдруг прозрели в вопросе госбезопасности. Раньше, когда следователь ставил им вопрос права в лоб, они охотно подтверждали смертельную опасность нашей многонациональной России, а после того, как суд задал им вопрос по специальности, их вдруг посетила божья благодать. И теперь они деликатно сообщают суду, что речь идет не о нашей многонациональной России, а о неком еврейском государстве Россия, то есть, государстве, в котором власть имеет еврейское лобби — агентура иностранного государства Израиль. Напомню, что наш обвинитель только сначала утверждала, что для нее лобби Израиля, как закрома родины, а потом она все же пояснила, что она имеет в виду нечто виртуальное, не существующее или ею не видимое.

Таким образом, эксперты отказались и от вывода о подрыве безопасности многонациональной России, и теперь ненавязчиво предлагают суду вынести обвинительный приговор либо за призывы к уничтожению чего-то несуществующего — еврейской России, либо за борьбу с тем, с чем прокуратура и суд сами обязаны бороться с целью защиты безопасности нашей, не еврейской, а многонациональной, России.

Причем, ваша честь, эксперты статью «Смерть России!» изучали и в телескоп, и в микроскоп, по-скольку в заголовке статьи нет и намека на евреев, а они, тем не менее, и в этих двух словах «Смерть России!» увидели, что речь идет именно о еврейском государстве.

…Ваша честь, теперь о шизофрении моего уголовного дела. В нем находятся экспертизы одних и тех же экспертов, но выводы этих экспертиз опровергают друг друга. Причем, последнюю экспертизу суд назначил со скрупулезным соблюдением УПК и не только выяснил все мнения сторон и принял от них вопросы, но и поручил сформулировать эти вопросы лучшему специалисту в России. А вопросы по первым экспертизам, в нарушение УПК, следствием специально не согласовывались с защитой и обвиняемым, поэтому заданные следствием вопросы — это вопиюще вопросы права, поскольку они даны диспозициями соответствующих статей закона.

Но суд и те, и эту экспертизу принимает как равноправные доказательства. Это признак шизофрении — раздвоения сознания, — когда больной на одно и то же говорит то белое, то черное, но при этом оба своих вывода считает одинаково законными.

Недопустимые экспертизы необходимо убрать из доказательной базы дела».

Суд, разумеется, оставил в деле эту шизофрению, но вопрос о ней стоял колом, и суд решил исправить его формальностью — заслушать экспертов, и, вне зависимости от того, что они скажут, делать вид, что суд во всем разобрался и с экспертами согласен. Вызвал экспертов и назначил заседания суда на 28.05, 02.06, 03.06, 11.06 и 16.06.09.

Допрос экспертов. 28-го пришли эксперты Секе-раж и Кортиков, Огорелков не явился под предлогом дежурства. Т.Н. Секераж отвечала четко, как ни старалась ее запутать обвинитель, а Кортиков, оказавшийся каким-то начальником в ФСБ, явил суду такой объем маразма (о котором вкратце чуть ниже), что планы фабрикаторов моего дела снова полетели к черту. В результате суд сразу отменил заседание 2-го июня, на котором предполагалось допросить Огорелкова, а 3-го отменил заседание, когда мы на него уже явились — суд явно затягивал дело.

И 11-го с утра было видно, что суд тянет дело, поскольку судья сообщила, что заседание будет около часа из-за ее занятости — заслушаем Огорелкова и все. Начали слушать… и Огорелков далеко переплюнул своего начальника. К примеру, сначала вроде бодро начал, что он сделал выводы, что в материале «Смерть России!» есть такие признаки экстремизма, как насильственное изменение конституционного строя и нарушение целостности России потому, что насильственное изменение конституционного строя и нарушение целостности России — это лингвистические понятия и находятся в сфере его специальности.

Но когда я его спросил, что такое насильственное изменение основ конституционного строя и как именно Дубров призывает нарушить целостность России, то Огорелков начал откровенно бэкать, мэкать или отмалчиваться. И, в конце концов, сообщил суду, что насильственное изменение конституционного строя и нарушение целостности России — это таки не лингвистические понятия и в сферу его компетенции таки не входят. Мало этого, мужик, ни с помощью судьи, ни с помощью прокурора не смог объяснить, что он имел в виду под понятием «насилие», когда делал вывод, что материал «Смерть России!» призывает к насилию. Вообще не смог объяснить, что это такое — «насилие». Думаю, что ни прокурор, ни судья не ожидали увидеть такого идиота среди «бойцов невидимого фронта».

(И вот по «заключениям» таких мерзавцев, по заказу лобби Израиля мерзавцы прокуратуры фабрикуют дела, а мерзавцы в судах душат свободу слова в России и отправляют русских в тюрьмы.)

Заслушав перлы Огорелкова, судья объявила перерыв, посовещалась… и начала гнать дело к приговору на предельной скорости. Мои и адвоката ходатайства отметались с ходу, в том числе и такое.

«Я ранее давал заявление об отводе экспертам ЦСТ ФСБ по причине их крайней заинтересованности в исходе этого дела, теперь, после допроса эксперта Коршикова, я хочу сделать заявление о возбуждении против него уголовного дела по признакам статьи 307 УК РФ.

Эту возможность мне дает УПК РФ.

…Но суд, при оценке доказательств может отказаться принять в качестве доказательства экспертизу Коршикова из-за бросающейся в глаза некомпетентности этого эксперта, и вина с Коршикова за заведомо ложную экспертизу перейдет в служебный проступок того начальника Коршикова, который поручил Кортикову проводить лингвистическую экспертизу. Мотив Коршикова в даче заведомо ложного заключения исчезнет и заменится его некомпетентностью.

Поэтому я сначала заявляю отвод Кортикову по основаниям подпункта 3, пункта 2 статьи 70 УПК РФ: «Эксперт не может принимать участие в производстве по уголовному делу:…если обнаружится его некомпетентность». Если суд не согласится с моими доводами и сочтет Кортикова достаточно вменяемым и компетентным, то тогда я сделаю заявление о возбуждении против Кортикова уголовного дела за заведомо ложное заключение.