Александр Уолкер - Одри Хепберн - биография

Зрители премьерного показа, отправляясь на организованные студией "Уорнер Бразерс" приемы и вечеринки, были полны уверенности, что фильм получит целую охапку "Оскаров".

Действительно, он получил двенадцать номинаций. Но среди награжденных не было Одри. Ее отвергли актеры в Академии Киноискусства, выразив свое коллективное неудовольствие, направленное не столько против нее, сколько против Джека Л. Уорнера и студии, которые не взяли на роль Элизы Джулию Эндрюс.

До Одри эта новость дошла в феврале 1965 года. Она никак не выказала своей обиды, поздравила Джулию Эндрюс с номинацией за "Мэри Поппинс" и пожелала ей удачи в соревновании за "Оскара".

Однофамилица Одри, Кэтрин Хепберн, восемь раз выдвигавшаяся на "Оскара" (и получившая его один раз), прислала ей утешительную телеграмму: "Не печалься. Когда-нибудь ты получишь второго за роль, которая не стоит того".

А "за кулисами" в Бургенштоке разворачивалась мучительная драма, определенным образом связанная и с тем, что Одри не оказалась в числе претендентов на "Оскара". Ее сотрудничество с Генри Роджерсом, ответственным за связь Одри с прессой и общественностью, завершилось через несколько месяцев после того, как она закончила работу над "Моей прекрасной леди" и вернулась в Швейцарию. В ссору оказался вовлечен и eё старый друг Юбер де Живанши.

"Одри всегда взирала на Живанши как на Бога, - вспоминает Генри Роджерс. Он создал eё стиль одежды. Она ходила на все демонстрации его моделей. Она фотографировалась в туалетах из его коллекции. Он создал духи специально для нее, а особую их концентрацию - только для нее. Но Одри никогда не получала денег за свою рекламу моделей Живанши. Ей даже пришлось за собственные деньги покупать посвященные ей духи. Мел Феррер разделял мою точку зрения, что эти отношения носят несколько односторонний характер, и он как-то сказал: "Мне кажется, вам следует поговорить с Живанши - но устройте встречу с его братом Клодом, управляющим его делами". Я ответил, что постараюсь что-нибудь сделать".

Роджерс посетил дом моды Живанши, и, по его словам, Клод де Живанши согласился, что Одри имеет права на некоторое финансовое вознаграждение. "Все было решено самым сердечным и дружеским образом", - говорит Роджерс. Он же подбросил президенту Каннского фестиваля Роберу Фавру Ле Бре идею пригласить Одри. Это же будет настоящим потрясением на фестивале, если в качестве его "патрона" предстанет Одри Хепберн. Более того, фестиваль должен взять на вооружение эту идею и каждый год отмечать праздник мирового кино под эгидой той или иной знаменитости. Роджерс уезжал от Фавра Ле Бре вполне удовлетворенный разговором.

"Вслед за этим я получаю послание от Одри, в котором она просит меня приехать и встретиться с нею как можно скорее. Я сел на самолет, вылетавший в Женеву, и вскоре был в Бургенштоке. Нас было только двое, что само по себе мне показалось странным. Обычно всегда присутствовал Мел. Мы выпили и приступили к обеду. Одри выглядела очень расстроенной. За столом она расплакалась. Это меня крайне озадачило. Я спросил: "Одри, что же всё-таки случилось?" Она взглянула на меня и сказала: "Как же вы могли встать между мной и моим лучшим другом?" Живанши рассказал ей о моем визите в его салон и о моем коммерческом предложении. Я ответил Одри, что это было сделано с согласия Мела. Но это eё не убедило. Актриса была возмущена тем, что близкие, дружеские отношения превратились в финансовую сделку. Она этого не допустит! И ей также не по душе переговоры в Каннах. Фавр Ле Бре представил все в таком виде, будто мы пытаемся оказать давление на организаторов фестиваля".

В этих обстоятельствах Роджерс счел необходимым прервать их деловые отношения. "Мы тем не менее остались друзьями, и позднее я возвращался, чтобы давать Одри советы". Роджерс принял на себя негодование Одри, но вскоре произошли события, которые заставили его думать, что она уволила его, поскольку не хватило духу "уволить" собственного мужа.

Одри присутствовала на церемонии вручения "Оскаров" в Санта Монике 5 апреля 1965 года, понимая, что eё отсутствие будет превратно истолковано. Не таящий зла проигравший лучше, чем отсутствующий завистник. Патриция Нил должна была вручить статуэтку "Оскара" "Лучшему актеру" этого года, но из-за инсульта была наполовину парализована и утратила способность говорить. Одри согласилась заменить ее. Ей пришлось вручать "Оскара" в номинации "Лучший актер" своему партнеру по фильму - Рексу Харрисону.

Рекс проявил несвойственное ему великодушие, шутливо предложив расколоть статуэтку на две половины - для нeё и для него. Затем, повернувшись к Джулии Эндрюс, державшей в руках статуэтку "Оскара", полученную в номинации "Лучшая актриса", Рекс объединил театральную и экранную Элизу, поблагодарив "... э, вас обеих". Замешательства удалось избежать до тех пор, пока Одри, раздираемая противоречивыми чувствами, не забыла упомянуть о Патриции Нил. "Муж Пэт, Роальд Даль, не поверил, что Одри сделала это ненамеренно, - вспоминает Генри Роджерс, - хотя трудно представить себе поступок, который менее вязался бы с характером Одри Хепберн".

Роальд Даль заявлял газетчикам: "Пэт издала булькающие звуки, означавшие возмущение... Одри позвонила мне из аэропорта им. Кеннеди, откуда она улетала в Париж. Я сказал ей, чтобы она убиралась ко всем чертям".

Позднее, к громадному облегчению Одри, у Патриции Нил речь восстановилась, и она успокоила Одри, сказав, что не держит на нeё никакого зла и понимает, как напряжены были eё нервы. Но инцидент и неприятная шумиха долго преследовали Одри. Все это заставило eё построить прочную стену вокруг своего маленького мирка. И она сделала это в буквальном смысле слова. Впервые за двенадцать лет, прошедшие со дня eё свадьбы - более того, впервые в жизни, - у Одри появился собственный дом.

МОДА И ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

Наконец-то она пустила корни. И они проросли в швейцарскую землю, на которой стояла милая деревушка с заковыристым названием Толошеназ-сюр-Морж. Она находится в пятнадцати минутах езды от Лозанны. Ее выбрали скорее для Шона, а не для нeё и Мела. В том кантоне, где расположена эта деревня, говорят по-французски, а Одри очень хотела, чтобы eё сын говорил на этом языке. Он сможет тогда ходить в сельскую школу, которая была в какой-нибудь сотни метров от их дома. "Вот то, о чем я всегда мечтала", - сказала она, окинув взглядом свои владения, и сразу же дала им имя - "мирное место".

Впрочем, оно было не таким уж мирным. Оживленное шоссе пролегало в нескольких ярдах от ворот, словно прорезав себе путь сквозь виноградники, на которые выходили окна дома. На табличке значилось: "Входите и звоните". Но не всех здесь ожидали с одинаковым гостеприимством. Вторая табличка на керамической плите предупреждала: "Осторожно! Злая собака!" Сам дом напоминал фермерский особняк XVIII века. Его оштукатуренные стены были персикового цвета, а ставни на окнах - голубые. Два металлических шпиля украшали дом и походили на миниатюрные корабельные мачты. Фасадом особняк выходил на север. Вьющиеся растения оплетали стены у главного входа. Два высоких кипариса, словно два стража, стояли у западного крыла. Большое дерево, вероятно сикомор, росло у восточного крыла. Одри познакомила с "мирным местом" eё близкая подруга Дорис Бриннер, которая после развода построила себе дом в Люлли, соседней деревне.