Д Урнов - Сам Вальтер Скотт, или Волшебный вымысел

Подобную ситуацию можно считать символом литературной судьбы Вальтера Скотта и подоплекой его успеха: шотландец рассказал о Шотландии как британец, - достоверность, преданность родной земле, какой отличаться мог только коренной шотландец, сочетались с непредвзятостью гражданина разноплеменного королевства.

Сделавшись английским писателем, Вальтер Скотт хотел оставаться шотландцем. Поэт, прозаик, фольклорист, этнограф, а также юрист, он все свои дарования и познания, увлечения и незаурядную энергию, способствуя прогрессу, отдал воплощению романтического, в сущности ретроградного, идеала: при всей своей исторической трезвости стремился, хотя бы в границах своих владений, остановить время и даже обратить время вспять. Таков внутренний конфликт его творчества, ставший к тому же и драмой его жизни.

Сын судейского стряпчего и дочери врача, профессора медицины, уроженец Эдинбурга, наследственный баронет, то есть шотландский дворянин, родословная которого с обеих сторон, отцовской и материнской, представляла часть национальной летописи (он описывал предков в своих исторических романах), Вальтер Скотт, следуя примеру и пожеланиям отца, изучал в Эдинбургском колледже право и начал заниматься адвокатурой.

Вступлению на литературное поприще в его судьбе предшествовала другая, по-своему напряженная и полная жизнь. Поэтические интересы проявились у него с ранних лет, однако первые свои оригинальные стихи он опубликовал только в тридцати три года, а первую художественную прозу - в сорок два.

Долгое время Вальтер Скотт решал для себя вопрос, кто же все-таки он такой - юрист иди писатель. Должность у него была довольно высокая и, главное, хорошо оплачиваемая, обязанности - необременительные. Однако Вальтер Скотт не умел следовать известному правилу "дела не делай, но от дела не бегай". Взявшись за какое-нибудь дело, он посвящал ему время и силы на совесть. И он исполнял свои обязанности, ходил на службу, точнее ездил верхом, ибо дело его заключалось в том, чтобы объезжать порученный ему округ Селькирк (к югу от Эдинбурга), наводя порядок и разбирая тяжбы.

В горы Верхней Шотландии и на холмы Нижней Шотландии его часто вывозили еще в детские годы ради поправки здоровья - в младенческом возрасте он переболел полиомиелитом и остался хромым. Позднее, уже молодым человеком, он совершал те же маршруты по делам своих клиентов. А вскоре после того как Вальтер Скотт женился - на француженке из эмигрантской семьи11, - он и получил должность окружного шерифа, обязанности которого исполнял до конца своих дней.

Служебные инспекции по целой округе, которые совершал шериф Вальтер Скотт, были для него возвращением к предкам - в места, где жили многие поколения его дедов и прадедов. Ведь как отмечает самый первый его биограф и зять, лицо, хорошо осведомленное в обстоятельствах личной жизни Скотта, знаменитый романист, прославивший Верхнюю и Нижнюю Шотландию, являлся городским жителем. Он уже не жил на "пограничной полосе", и для него посещение этих мест было прогулкой, поездкой или, как мы бы сказали, командировкой. Если впервые в те же места Скотт попал ребенком ради лечения, то затем его привязала к ним служба. И эти странствия Вальтера Скотта в принципе немногим отличались от романтических экскурсий (одна поэма Вордсворта так и называлась "Экскурсия", она вышла одновременно с первым романом Вальтера Скотта). Разница заключалась в оценке этих более или менее обязательных перемещений, как и в отношении ко всему, что у романтиков считалось натуральным. Вальтер Скотт не совершал ошибки романтиков, он не воспевал (подобно Вордсворту) фермерской лопаты, которую сам не умел взять в руки. Как путник и наблюдатель Вальтер Скотт сознавал свою связь с традиционным окружением и в то же время не преувеличивал прочности этой связи. Что было, того уже быть не может, - таков его лейтмотив. Он умел восторгаться тем, что стоило восторгов, и относиться с иронией к достойному иронии, чего бы только ирония ни касалась, отживших свое "старых и добрых" нравов или "удобств" на лоне природы.

При взгляде на карту Шотландии видно, что эту страну наискосок, с юго-запада на северо-восток, разделяет гряда высоких гор - это и есть Верхняя, или Горная, Шотландия. Но Шотландия в целом горная страна, и то, что называют Нижней, или Равнинной, Шотландией, тоже не отличается равнинностью: тут имеются свои горы или по меньшей мере холмы. Нижнюю Шотландию, поскольку она граничит с Англией, называют Пограничной: здесь развертывались основные события англо-шотландской распри, здесь же находятся места действия многих произведений Вальтера Скотта, и предки его были людьми "пограничной полосы".

Как путешественник, поэт и романист Вальтер Скотт охватил почти всю Шотландию: роман о Роб Рое, например, переносит читателей к северу от Эдинбурга, в самое сердце гор, разделивших страну и служивших естественной преградой тому прогрессу, что наступал с юга.

С детских лег привязанный ко всем этим местам, наследственно, по "генетической памяти", пропитанный их атмосферой, двадцатисемилетний шериф взглянул на знакомые горы и холмы новыми глазами благодаря сильному, стороннему и совсем не шотландскому литературному влиянию - германскому.

Вальтер Скотт вообще много читал с детства, отчасти, как он сам говорит, потому, что ему из-за разных болезней нечем было заняться. Он рано узнал Шекспира и его старшего современника Эдмунда Спенсера, автора поэм, в которых, по словам Скотта, действовали "рыцари, дамы и драконы". Познакомился он с так называемыми "Поэмами Оссиана", которые будто бы только "издал" (на самом же деле создал) поэт Макферсон: это был ранний опыт обращения к мотивам древней поэзии, очень увлекавшей романтиков. Особенно сильное впечатление произвел на Вальтера Скотта сборник баллад, выпущенный Томасом Перси под названием "Памятники древней английской поэзии". Скромный провинциальный священник Томас Перси был как раз одним из тех собирателей старины, которые исподволь подготовили романтическое движение. Если "Оссиан" был, в сущности, созданием Макферсона, взявшего лишь мотивы древней гэльской поэзии, то Перси предложил своим читателям тексты старых поэтических преданий. Разумеется, ни один современный фольклорист не примет записей Перси за подлинные. Ведь епископ не записывал народные сказания, а переписывал, перерабатывая и редактируя попавшую к нему рукопись некоего еще более раннего собирателя. Тем не менее именно собрание Перси произвело на читающую публику то самое ошеломляющее воздействие, которое испытал на себе Вальтер Скотт. Все заговорили о балладах, стали петь баллады и писать в балладном стиле, переводить баллады, причем за пределами Англии. Гердер и Гете, а также Бюргер придали и "Песням Оссиана" и "Памятникам древней английской поэзии" всеевропейскую известность, а уже под влиянием их работы, их успеха и авторитета к обработке с детства известных ему песен обратился Вальтер Скотт. Таковы причудливые пути литературных взаимодействий.