Андрей Савельев - Осколки эпохи Путина. Бюрократия против нации

Депутата нельзя трогать руками. То есть, задерживать. Это правило я считаю совершенно верным. Вообще гражданина власть руками может трогать только в случае, если он совершил преступление и есть веские основания для того, чтобы так считать. Но депутата вообще нельзя трогать руками. Потому что он представляет народ. Посягательство на личную свободу депутата равно посягательству на права народа иметь своей представителя во власти, где его поведение во всем должно быть свободным от какого-либо давления, в особенности физического.

Иное дело статус неприкосновенности в условиях, когда речь идет о возбуждении уголовных дел. В принципе неприкосновенность депутата должна быть всеобъемлющей до момента, когда против депутата возбуждено уголовное дело или начато производство по делу о правонарушении, предусматривающем административную ответственность, налагаемую в судебном порядке. В этом случае неприкосновенность по всем процедурам, касающимся данного дела, должна сниматься, если в течение некоторого срока Дума не рассмотрит заявление депутата об обеспечении неприкосновенности и не восстановит своим решением неприкосновенность депутата в полном объеме. То есть, если Дума не признает наличие в деле политической подоплеки. Если такая подоплека присутствует, если ее Дума опознала, то дело против депутата может продолжаться только в случае, если оно может расследоваться без его присутствия.

Сейчас положение другое. Палата должна принять обратное решение — лишить неприкосновенности. Обычно такие голосования не проходят. Вне зависимости от того, есть или нет политическая составляющая. Мне представляется, что в идеале должна быть иная процедура. Рассмотрение на заседании палаты должно предполагать заслушивание депутата, изучение его мотивировки о необходимости сохранения неприкосновенности, аргументации, доказывающей политические причины заведения дела против депутата. Другой стороной при таком обсуждении должна оставаться Генеральная прокуратура, которая представляет свою формулировку (как в действующей редакции закона). Восстановление неприкосновенности должно происходить только постановлением Думы. Такое постановление не прекращает дела, но запрещает правоохранительным органам действия, нарушающие неприкосновенность депутата. Причем неприкосновенность может быть ограниченной, позволяя следствию одни действия в отношении депутата и запрещая другие (например, арест и обыск).

Но это все в идеале — когда прокуратура и суд выполняют свои функции. Если они нагло лгут и попирают закон, то единственная гарантия для деятельности оппозиционного политика — полная и всеобъемлющая неприкосновенность. Желательно даже не зависящая от мнения парламента. А то ведь палата может проголосовать за любую чушь! Например, прокуратура инспирирует фальшивое дело, вынесет свои аргументы на депутатский суд, а суд этот неправым образом присудит оппозиционному депутату сидеть за решеткой. Не потому что он преступник, а потому что так можно пресечь его политическую деятельность.

Но вернемся к проблеме прикосновенности, которая стряслась со мной перед митингом на Болотной площади. После митинга я решил провести эксперимент. Статус депутата нарушен, его неприкосновенность затронута в прямом смысле — руками. Подать сюда виновных! Пишу запрос в прокуратуру. Что делает прокуратура? Она рассматривает возможность возбудить уголовное дело против милицейского начальства — всех, кто командовал в тот день оцеплением митинга — заместителя командира ОМОН ГУВД г. Москвы, начальника МОБ ОВД района «Якиманка», врио командира 3 батальона полка ДПС ГИБДД УВД ЦАО г. Москвы, заместителя начальника МЮТО УВД по ЦАО г. Москвы. И, разумеется, в возбуждении уголовного дела отказывает. Замоскворецкой межрайонной прокуратурой г. Москвы начальнику УВД ЦАО г. Москвы было внесено представление о привлечении к дисциплинарной ответственности виновных лиц.

Не дождавшись результатов, не получив из милиции никакого сообщения, я обратился за разъяснениями к начальнику ГУВД г. Москвы. И по прошествии четырех месяцев после события я получаю ответ. Что в обеспечении общественного порядка и безопасности при проведении массовой акции был задействован наряд милиции в количестве 899 человек от служб и подразделений ГУВД по г. Москве и МВД России. И это так много, что «установить и привлечь к дисциплинарной ответственности сотрудников, допустивших несоблюдение норм Конституции Российской Федерации и Федерального закона «О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации”, не представилось возможным».

Разумеется, это была наглая ложь. Обстоятельства дела позволяли без проблем установить участников инцидента. Тем более, речь шла не о проверке всего оцепления, а о конкретном его участке с конкретным начальством, которое явилось мне на глаза в последний момент.

Я не стал дальше разводить переписку и выискивать среди рядового состава тех, кто висел на полах и рукавах моего пальто. Это люди вполне глупые и подневольные. Мне достаточно было сделать вывод: за десятилетия в нашей стране ничего не изменилось. Никакой неприкосновенности народных представителей у нас не существует.

Мне припомнился захват депутатов Моссовета в День прав человека в 1992 году. На Советской площади — где стоит памятник Юрию Долгорукому. С того события прошло много лет. Уже тогда пехота коррумпированной власти легко переступала закон, а теперь она и вовсе распоясалась. Они, все эти милицейские начальники, никогда не считают себя виноватыми. В их хозяйстве всегда все в идеальном состоянии. Это граждане беспрерывно что-то нарушают. И их волокут сильными руками, куда вздумается. А если гражданин затеет брыкаться, то тут же он получает административное дело за сопротивление сотрудникам милиции. То есть, гражданина, который не совершил ничего противоправного, в любой ситуации, в любой точке страны можно схватить и разместить за решеткой. Насилие над гражданином стало правилом. Граждан можно трогать руками, причем очень больно. Бессовестно преступающих закон милиционеров трогать, напротив, нельзя ни под каким видом, даже если они избивают свою жертву смертным боем.

Получается, что самозваный «страж порядка» защищен от произвола лучше, чем народный представитель-депутат. Депутата трогать, как оказалось, можно. Если уж гражданина можно волочь в участок, то и депутату должно доставаться хоть что-то от этих неудобств. Если тотальное беззаконие касается всего народа, то хоть в чем-то беззаконие должно перепадать и на долю депутата. Вроде бы это справедливо. Но почему это беззаконие стало привилегией чиновников и людей в милицейской форме, которых народ не уполномочивал издеваться над самим собой и своими представителями во власти?