Андрей Савельев - Осколки эпохи Путина. Досье на режим

5. Организация социального конфликта между поощряемыми и непоощряемыми учителями, а также между учителями, которым предписано наращивать платные услуги, и родителями с низкими и средними доходами.

6. Использование ЕЭГ не для контроля качества школьного образования, а для расшатывания системы образования — уничтожения его смыслового наполнения.

7. Подмена образования завозом интернет-оборудования, на которое уходят государственные средства вместо элементарного ремонта и обычного оборудования школ. Имитация введения не испытанных, нетрадиционных «ультрасовременных» образовательных методик при отсутствии базы для реализации обычных методик.

8. Организация хаоса в методиках школьного преподавания, применяемых учебниках и стандартах знаний, предусмотренных по окончании каждого класса.

9. Разрушение единства системы образования: пропасть между уровнем знания выпускника школы и требованиями к абитуриенту вуза, которая заполняется самой беззастенчивой коррупцией.

10. Разрушение национальной системы образования и ориентация на глобальную систему — прямое посягательство на суверенное существование России и стимулирование «вывоза мозгов» и квалифицированной рабочей силы за рубеж.

Выступая в Госдуме, министр образования сказал: «Приоритетные направления развития образовательной системы Российской Федерации опираются на следующие базовые принципы: открытость к общественным запросам и требованиям времени; привлечение общества к активному диалогу и непосредственному участию в управлении образованием, образовательных реформах; переход на современные образовательные технологии и обеспечение доступного качественного образования для всех граждан России».

Здесь нет ни слова правды. Правда в других словах министра, которые он произнес на заседании фракции «Родина»: «Мы все прекрасно знаем, сколько денег сегодня идет на образование. И мы прекрасно знаем, что в основном они идут “вчерную". И единственная наша (органов федеральной власти) задача — это сделать финансирование абсолютно легальным». То есть, курс Минобра состоял в том, чтобы сделать преступление разрешенным, а образование превратить в бизнес. Последнее означало легализацию коррупции, о которой «мы прекрасно знаем».

На деле технология «модернизации», которые придумали Фурсенко и олигархическая власть, отдаляют гражданина от образования. Идеи этих реформ никогда не обсуждались публично. Мол, достаточно мнения специалистов. А за специалистов выдают вконец разложившийся аппарат Минобра, который держит в своих «хрупких руках» жизни наших детей и отыгрывается на этих жизнях за свое униженное положение. Создается корпоративно замкнутое сообщество, стеной вставшее против участия родителей в контроле за образовательным процессом и формированием его содержательной стороны. Открытость Минобра, как оказалось, сводится к совместным заседаниям с таким «институтом гражданского общества», как Российский союз промышленников и предпринимателей, а также в создании множества межведомственных комиссий.

Реформы в сфере образования подобны пресловутой приватизации. Об их содержании совершенно не информированы те, кого они касаются самым прямым образом — родители. Смысл реформ никогда не обсуждался широко, народ не давал санкции на их реализацию. Но замкнутое сообщество чиновников, фактически занятых приватизацией образования, решило, что это современно и перспективно. Не случайно административные структуры образования столь решительны в действиях, не допускающих реализации нормы закона «Об образовании», закрепившей государственно-общественный характер образования.

В этом мне довелось убедиться при разработке проекта «Собрание родителей», созданном совместно с моими помощниками. В рамках проекта «Собрание родителей» нам удалось выявить множество нарушений действующего законодательства и стремление руководства Министерства образования, а также московского Департамента образования, к закреплению этих нарушений как принципиальной основы некоей «модернизации». Ответом на эту инициативу была организация репрессий против моих детей и детей ведущего соавтора проекта Игоря Литвененко. Если мои дети попали под административный пресс в выпускных классах, то дети Литвененко продолжали подвергаться давлению в течение ряда лет. Нам не раз пришлось обращаться в правоохранительные органы в связи с рассылкой клеветнических писем, организацией судилищ над детьми и повседневных придирок. Все это стало продолжением нашей работы по противодействию нарушениям закона в школе — незаконным поборам, произвольной системе охраны, устранению родителей от процесса обучения их детей ит.д.

На моральную атмосферу, царящую в бюрократической среде, указывает привлечение к обсуждению проекта «Собрание родителей» некоей полусветской дамочки, прикинувшейся политиком, смеющей учить нравом других. Безбедно вдовствуя от покойного мужа, находившегося под следствием за коррупцию и в заграничных бегах. А также воспитав из дочери всероссийски известную… Как бы это выразиться? Впрочем, оставим характеристику на усмотрение читателя. По совместительству эта дамочка оказалась членом Совета Федерации, представлявшей вовсе не свой родной Питер, а Великий Хурал Республики Тыва. Разумеется, в вопросах организации образования, как и во всех прочих вопросах, она в принципе разбираться не могла, но считала себя специалистов во всем. Людмила Нарусова имя этой дамы, приятной власти во всех отношениях.

Протокол обсуждения в Минобре содержал оскорбления в адрес авторов проекта, но опустил некоторые совсем уж циничные фразы. Они сохранились в диктофонной записи. Прослушав запись, я отметил опущенные в протоколе заявления мадам Нарусовой. Например, о том, что «Собрание родителей» — это плагиат. Конечно, занимаясь 15 лет «демократизацией» и немало нажившись на этом, Нарусова жаждала сохранения монополии. Кто бы что ни сказал, у нее все будет плагиатом. В стенограмме также были опущены эскапады Нарусовой по поводу моего поведения в Думе. Мол, как это можно вообще слушать человека, который 1) бьет людей по лицу (это о том, что я бил Жириновского), 2) подписал «отвратительное антисемитское письмо» (прокуратура не нашла в письме депутатов в Генпрокуратуру ничего антисемитского), 3) затеял свой проект ради избирательной кампании (никакой избирательной кампании с моим участием в тот период не намечалось, а в будущем и не состоялось)! В лице Жириновского Нарусова защищала своего политического союзника, в лице еврейских экстремистов — своих хозяев и деловых партнеров, а обвиняя других в «политизации» вопроса, сама была не прочь попользоваться общественным интересом к нему, не допуская представления иной позиции, кроме своей. Высказывания Нарусовой и прикормленных бюрократией «общественников», будучи занесенными в протокол, делали какое-либо сотрудничество со всей этой группировкой, совершенно невозможным. Мы могли добиваться только одного — полного ее устранения из образования.