Любовь Овсянникова - Медитации хазарки

— Хватит! — воскликнул учитель и резко взмахнул рукой, словно рубил мечом какой-то канат. Казалось, он неодобрял ее, но все же поставил пятерку.

В следующий раз, при изучении эпохи Петра Первого, Даша, наоборот, высказала мнение, что никакие его заслуги не идут в сравнение со злом, учиненным в отношении родных и близких, в частности жены и сына.

— Да и вообще, Петр не столько модернизировал русскую культуру, сколько сознательно губил ее, — говорила она. — Это был какой-то абсурдный парадокс, противоречащий поступательному движению истории вперед, ибо количество заслуг этого царя не перерастало в качество правления. Новые нравы и чужая мораль, привезенные им из-за рубежа, не соответствовали Православию и не принимались народом, а значит, не могли обогатить наше многовековое духовное наследие. Они по сути затормозили русское развитие, навязав лучшей части народа комплекс неполноценности.

— Да неужели? — то ли спросил, то ли с ехидцей возразил учитель. Однако слушал внимательно, заинтересованно. — Ты так думаешь?

— Да. Между властью и остальной массой людей всегда есть дистанция. Но лишь тот правитель достоин похвалы, который не превращает ее в пропасть, не отрывается от народа, не унижает современников и не глумится над предками, кто способствует воодушевлению народа и накоплению им исторического потенциала. А царь Петр убивал народ и в прямом и в переносном смысле.

— Это чьи мысли ты нам тут проповедуешь?

— Свои.

— А ты не находишь, что со своими мыслями ты запуталась?

— Где я запуталась? — спросила Даша, чистыми и откровенно наивными глазами глядя на учителя.

— Еще недавно ты говорила, что личные качества Ивана Грозного неважны для оценки его правления, а тут именно личные качества ставишь в главную вину Петру Первому. Значит, Петр тиран, а Иван — нет?

— Знаете, Александр Григорьевич, — с детской обидой, укоризненно начала Даша, — правитель правителю рознь. Иван Грозный любил Россию, а Петр Первый — ненавидел. Если вы этого не понимаете, то это вам считается. Кому нужны преобразования на крови невинных? Никакой царь и никакой бог не ставили перед странами и народами такой задачи.

— А что, при Иване Грозном не было крови?

— Была! — Даша рассерженно взмахнула зажатым кулачком, и ее взгляд нахмурился под сведенными и опущенными бровями. — Но Иван Грозный подавлял бунты, укрощал недовольных, проучал тех, кто шел на поводу у недругов и мешал полезному делу, развитию России. А Петр просто тешился кровью, прикрываясь ложной прогрессивностью. Это же очевидно!

— Сядь! — учитель раздосадовано ударил деревянной указкой по столу, демонстрируя, что его терпению пришел конец: — Ставлю пятерку, но знай, что умение самостоятельно мыслить — это хорошо, а мыслить в русле учебника — гораздо лучше. — Тут он погрозил Даше пальцем: — Тогда не ошибешься.

— А я что, ошиблась? — спросила она, садясь за парту.

— Пока нет. Но помнить мое предостережение не помешает. А то знаешь… иногда тебя заносит в сторону.

Дашу очень выручало умение запоминать факты, понимать суть стоящих за ними явлений и вплетать их в свою картину мира, ибо позволяло легко говорить о любом гуманитарном предмете, будь то история, литература или обществоведение. И все было бы путем.

Но однажды на воспитательном часе разговор зашел об идеале. Надо было назвать того, с кого ты берешь пример, и объяснить почему. Отвечая поочередно, ученики называли то передовиков производства, то литературных героев, то своих знакомых, которыми гордились. Даша назвала Александра Невского, исторический персонаж, коротко сказала о его значении для русской истории.

— Я бы сравнила правление Александра Невского с пьесой, гениально исполненной на двухструнной скрипке, — закончила она свой ответ.

— Какой, какой?

— Двухструнной, — повторила Даша и пояснила: — одна струна Европа, другая Азия; или одна крестоносцы, другая татаро-монголы.

— Но надо было сказать о его личных качествах, — скептически усмехнувшись, заметил классный руководитель, — ты же не будешь царем, чтобы наследовать его дипломатию или манеру правления, ты совершенствуешься как человек, в чертах характера, в наклонностях. Вот на это и надо обращать внимание.

— А я и сказала о личных качествах! Он политический гений, виртуоз, умеющий добывать максимум выгод при минимуме средств. Мне это нравится! Конечно, да, — чуть смягчив тон, продолжала она, — я согласна с вами: это все качества ума, а не нрава. Но о его нраве мы мало знаем. Да и интересует меня больше ум, а не княжеские капризы. Ну… видимо, умел он убедительно говорить, был настойчивым, смелым, решительным, не боялся ответственности. Возможно, обладал выносливостью, ловкостью и силой. Как же иначе-то он мог побеждать?

Классный руководитель сдвинул уголком рта с плотно сжатыми губами, выражая безмолвное недоумение.

— Все? — спросил, не дождавшись продолжения.

— А что еще? — Даша оглянулась, словно искала поддержки у одноклассников. — Все, да.

— Но почему своим идеалом ты выбрала мужчину? Ты же девушка.

Даша стушевалась, быстро вспомнила ответы одноклассников и обнаружила, что, в самом деле, девушки называли женщин, а мальчишки — мужчин.

— Не знаю, у меня так получилось.

Мелким придиркам со стороны классного руководителя она не придавала значения, ведь он ставил ей пятерки, не ругал. Сам же он, как ни странно, был иного мнения о своем отношении к этой девочке, что и отразил в характеристике. Рекомендуя по окончании восьмилетки принять Дашу в девятый класс, он написал, что она «несговорчивая, конфликтная, подчас противоречит собеседнику просто из чувства протеста, индивидуалистка и держится в стороне от коллектива».

Последнее замечание носило особенно негативный характер. Именно из-за него перед зачислением в старшие классы Дашу пригласили в районо на собеседование, скорее всего, для профилактики, в воспитательных целях. Все равно это было неординарное событие, что не могло не волновать Дашиных родителей и саму Дашу. Мероприятие состоялось серьезное, на нем присутствовали закрепленные за их школой методисты-предметники и сам заведующий — старый ветеран войны, потерявший на фронте левую руку. Когда приехавшая на собеседование Даша зашла в кабинет, он сидел на председательском месте, остальные участники действа разместились вокруг совещательного стола, стоящего торцом к начальническому.

За спиной заведующего районо три больших окна открывали вид на молодой сквер с кустарниками и стайками уже поднявшихся каштанов посреди зеленой лужайки. Между окнами и его столом возвышался традиционный бюст Ленина, дешевенький — вылепленный из гипса, но внушительных размеров. Стены по бокам кабинета украшали портреты выдающихся людей России: справа шли литераторы Александр Пушкин, Николай Гоголь и Федор Достоевский — три мировых гения, а слева — математики Михаил Ломоносов, Николай Лобачевский и Андрей Колмогоров; последний — это советский математик, один из создателей общепринятой системы аксиом современной теории вероятностей, автор многих впечатляющих результатов в топологии, математической логике, гидродинамике и небесной механике.