Сергей Полозков - Приватизация по Чубайсу. Ваучерная афера. Расстрел парламента

В результате за нами сложилась слава тех, кто может завернуть проект, который не устраивает профессионалов, и наоборот, провести нужный, и к нам люди приходили со своими чаяниями. Так, к нам обратились представители Ростехнадзора, когда не смогли убедить разработчиков закона «О недрах» в необходимости сохранения контрольных функций этого органа при выдаче лицензий и проверки безопасности работ. Лихие геологи и нефтедобытчики, преобладавшие в комитете, не хотели ничего слушать, но нам удалось переломить ситуацию.

Саша Любимов — знаменитый ведущий телепередачи «Взгляд», тоже входил во фракцию. Потом, когда мы уже полностью оказались в оппозиции, он отошел от наших дел, но, надо отдать ему должное, из фракции не вышел. Любимов хорошо понимал суть нашей команды и однажды с юмором рассказал о том, как кто-то из крутых бизнесменов спрашивал его: «Можно ли этих ребят купить?» А он ответил: «Нет, потому что если и согласятся с вашими предложениями, то запросят слишком много. А потом все равно все сделают по своему!»

Представители прессы, такие же молодые, как и мы, никак не могли согласиться с нашей нарастающей оппозиционностью и долго не могли нам ее простить.

Некоторые нас даже излишне демонизировали, преувеличивая наши возможности.

Например, Максим Соколов, в те времена достаточно известный и очень острый на язык журналист, даже через год после расстрела Белого Дома считал, что мы еще влияем на политическую ситуацию.

Однажды Игорь Муравьев, который, как я уже говорил, был избран в состав первой Государственной Думы, внес предложение об отставке Правительства Черномырдина исключительно из тех соображений, что хотел проверить на практике процедуру, прописанную в новой Конституции [34] В действующей Конституции для постановки вопроса в повестку дня об отставке Правительства достаточно 90 голосов депутатов, собранных путем сбора подписей, чем Муравьев и занялся. А в прежней Конституции чтобы внести в повестку дня вопрос об отставке нужно были голоса более половины депутатов. То есть по существу вопрос можно было внести на рассмотрение только тогда, когда большинство уже за отставку. , и прощупать ситуацию на боевитость этой самой Думы. Максим Соколов разразился по этому поводу статьей, в которой расписывал козни не угомонившейся фракции «Смена — Новая политика», коварно замыслившей, организовать, чуть ли, не правительственный кризис.

Как-то раз в одной из газет была опубликована пародия на все фракции Верховного Совета. Суть пародии заключалась в том, что Ельцин и Попов ко дню города Москвы неожиданно начали летать над городом, подобно огромным дирижаблям, а фракции реагировали на это безобразие, каждая в соответствии со своими особенностями, которые были подмечены очень метко.

Про нас написали о том, что мы срочно разработали закон «О регулировании полетов объектов, изначально не предназначенных для перемещения по воздуху».

Что ж, действительно, определенные заблуждения по преувеличению возможностей регулирования процессов жизни законами у нас тогда были.

И не только у нас. В нашем обществе до сих пор культивируется миф о том, что наш народ, в отличие от иных, ясное дело, цивилизованных народов до чрезвычайности незаконопослушен, ленив, и поэтому его надо сковать жесткими законами, и только тогда мы станем такими, какими надо, такими как все. В связи с тем, что этот миф по-прежнему очень живуч, я хочу сделать по этому поводу небольшое отступление.

В 90-е годы на наш бедный русский народ обрушивалась масса обвинений и в лени, и в анархизме, и не законопослушании, и даже в фашизме, и бог знает еще в чем.

При этом самым подлым образом использовалась наша природная совестливость, связанная с тем, что русский человек, как никто другой, умеет искренне признать свои грехи.

Поэтому многие в это верили и находились в состоянии Шурика из «Кавказской пленницы», которому милиционеры, после его интенсивного изучения кавказских тостов, зачитывали протокол о его безобразиях у развалин мечети, а он спрашивал: «Что, мечеть тоже я?»

Одно из главных обвинений русского народа было в его незаконопослушании и анархизме, и я, как тот самый Шурик, очень по этому поводу переживал. Но однажды, рассуждая на эту тему, я вдруг вспомнил рассказ Шукшина «Суд». Есть такой рассказ у этого замечательного писателя, в котором повествуется про крестьянина, который подал в суд на соседку, сушившую навоз паяльной лампой, что в результате привело к пожару и сожжению баньки героя рассказа. И в нем показано, что человеку совестно судится, что лучше бы все было решить без суда по-людски. И судья советует это сделать. Вспомнил я, что тех, кто любит судиться, называют сутяжниками и не очень уважают.

И тут я подумал, а так ли уж это хорошо, когда вместо совести — суд?

Говорят, что в Штатах, если американец в супермаркете поскользнулся и упал, он не спешит вставать, а звонит своему адвокату, чтобы судится с владельцами магазина.

В инструкции по эксплуатации микроволновой печи ее производители записали, что нельзя сушить в микроволновках кошек. Такую запись они сделали после того, как одна дама попыталась это сделать с печальными последствиями для любимого животного и отсудила у фирмы изготовителя бешеные деньги. Но ведь кое-кто может, и пальцы в розетку сунуть, что ж обо всем инструкции писать, подо все соломку подстилать? Неуютный, какой-то, мир получается. От всех подвоха жди, распри, недоверия.

А ведь кроме законов есть и иные регуляторы: мораль, общественное мнение. И у разных народов они в разной степени воздействуют на общество.

И различия эти из глубины веков идут. Возьмем средние века. Междоусобицы страшно вредили всем. Поэтому и в Западной Европе, и у нас пытались эти вопросы как то решить. Западники писали договоры о том, что воевать можно только в определенное время, после сбора урожая, чтобы не вытаптывать посевы. А что делали русские? Они крест целовали и клялись жить в дружбе. Нарушали и клятвы и законы и те и те, но разница в регулировании налицо и связана с менталитетом, который штука сложная.

В незапамятные, по нынешним меркам, времена, лет 30 назад, в ГДР учителя русской школы, в которой учились дети наших дипломатов и военных, совместно с немецкими коллегами провели в начальных классах нехитрый эксперимент. Они предложили деткам написать изложение по ряду картинок. Картинки были наглядными пособиями по спасению на водах: Мальчик идет по тонкому льду, несмотря на предостерегающую надпись. Лед проваливается, он в полынье, его товарищ бросает ему доску, кидает шарф, и, действуя по всем правилам, благополучно вытаскивает незадачливого приятеля на берег.