Сергей Полозков - Приватизация по Чубайсу. Ваучерная афера. Расстрел парламента

Одно я знаю точно, что народ Чубайсу за его нелюбовь к нему, за самость и совковость, отвечает тем же.

Вспомним покушение на Чубайса в 2005 году и суд над Квачковым, которого считали главным организатором покушения. Как все мы знаем суд присяжных признал Квачкова невиновным. По этому поводу был сочинен следующий анекдот: «Не нашлось в России и 12 человек, которые бы посчитали покушение на Чубайса преступлением».

Впрочем, дело не в Чубайсе. Главная беда в том, что результаты приватизации оказались совсем не такими, как это всем представлялось.

Вместо повышения эффективности работы экономики, приватизация стала реализацией мечты отдельных обогатившихся граждан о «золотых унитазах».

Кто только эту самую приватизацию у нас не критиковал. Даже Государственная Дума первого созыва позднее признала ее результат не удовлетворительной.

Председатель Госкомимущества Поливанов, назначенный Ельциным 15 ноября 1994 года, сменивший Чубайса, после проверки состояния дел в принятом им министерстве пришел в ужас. По его воспоминаниям:

Подняв документы, я обнаружил, что целый ряд крупнейших предприятий ВПК был куплен иностранцами за бесценок. То есть заводы и КБ, выпускавшие совсекретную продукцию, вышли из под нашего контроля.

Тот же Джонтан Хэй с помощью Чубайса купил 30 % акций Московского электронного завода и действовавшего вместе с ним НИИ «Графит» — единственного в стране разработчика графитного покрытия для самолетов невидимок типа «Стелс».

После чего Хэй заблокировал заказ военно-космических сил на производство высоких технологий. (цитируется по http://ru.wikipedia.org/wiki/Владимир_Павлович_Полеванов).

Он написал письмо Черномырдину, в котором вскрыл чудовищные вещи, и за это уже в январе 1995 года был снят с должности.

В этом письме, например, говорилось о том, что «За все время приватизации получено доходов в два раза меньше, чем в Венгрии».

Уточнялось, что из 646 чековых инвестиционных фондов 136 начислили дивиденды от 50–70 % до 100 %, а это означало, что большинство населения не получило ничего, а небольшая часть населения по 10–15 тысяч за ваучер (это цены еще дореформенные, до 1998 года, когда зарплаты исчислялись сотнями тысяч) и прочая, прочая.

Впрочем, все это общеизвестно и обсуждалось не раз.

Мне же хотелось бы поговорить о других не менее, а может быть даже более важных последствиях приватизации.

В результате усилий ведомства Чубайса общая собственность, создававшаяся в течение нескольких десятилетий тяжелого труда наших граждан, практически бесплатно перешла в руки частных лиц, что само по себе плохо, так как очень похоже на элементарное воровство и совсем нелегитимно.

Но еще хуже то, что эти частные лица оказались гораздо менее эффективными собственниками, чем государство, которое в этой самой неэффективности так справедливо критиковали в годы перестройки.

Новые хозяева огромных производственных комплексов в подавляющем большинстве случаев выводят деньги в оффшоры, строят себе гигантские виллы, закупают яхты и западные футбольные клубы. А на собственные предприятия они выделяют скудные средства лишь для того, чтобы с горем пополам залатать изношенное оборудование. Все статистические данные говорят о том, что износ основных средств производства в России запредельный.

И это связано, в первую очередь, с теми порочными методами, передачи собственности в частные руки, которые в народе метко назвали «прихватизацией».

Благодаря этим механизмам, собственность досталась людям далеким от так любимой нашими реформаторами «протестантской этики». Не трудолюбие и отказ себе во всем в период первоначального накопления были главными критериями, по которым формировался наш новый класс собственников, а пронырливость, умение расталкивать всех локтями и авантюризм.

В результате новыми собственниками стали не новые Путиловы и Третьяковы, а Гусинские, Березовские и Боровые. Те, чьи интересы не пошли дальше кутежей в Куршавеле, а пределом мечтаний стали «золотые унитазы» в их особняках, которые они понастроили вокруг Москвы.

Причем, выбор такого контингента в качестве собственников делался совершенно сознательно. Когда однажды наш бывший коллега Рудкин — ныне судья Конституционного суда, споря с кем-то из команды Чубайса, попытался им объяснить, что при таких подходах к приватизации собственность получат бандиты, ему откровенно ответили: «Пусть! Все равно это будет лучше, чем государственное управление!»

Таким образом, под прикрытием лозунгов об эффективности наши реформаторы ставили себе другую задачу: создание класса крупных капиталистов любой ценой.

И класс буржуазии был создан в кратчайшие сроки, но, как это в таких случаях бывает с тем, что быстро делают, очень низкого качества.

Он оказался трусливым, слабым и вороватым. Получив собственность за так, в одночасье, попав из грязи в князи, благодаря связям и откровенному жульничеству, наши олигархи хорошо умеют только делить и пилить.

Поэтому-то рейдерство в России по-прежнему процветает, а вот создавать новые высокоэффективные производства и реализовывать ноу-хау новые хозяева, за редким исключением, не умеют и не хотят. Инвестировать в российскую промышленность их жаба душит. К сожалению, уровень притязаний большинства из них оказался не выше притязаний того цыгана из эпиграфа к данной главе.

Однако не только борьбой за ваучеры и приватизацию была насыщена осень 1992 года. Центральный Банк, который возглавил Геращенко, начал вливать деньги в обескровленную экономику, и она слегка задышала, хотя, естественно, в связи с этим инфляция свои темпы снижала очень медленно.

Ельцин же, еще в июне, назначил Гайдара исполняющим обязанности Премьер министра. Классный ход, не правда ли? Если я не могу назначить Премьера конституционным путем, то пусть будет и.о. И данный шаг, Шахрай, главный придворный юрист, быстренько объявил законным: Ведь это же и.о., а не настоящий Премьер. А раз так, то его назначение через Съезд не обязательно. Интересно, а Постановления Правительства, которые он подписывает тоже надо называть и. о. Постановлений?

Такая трактовка Конституции удручала, но до госпереворота, разорвавшего ее в клочья, был еще год и многие, питали себя иллюзиями возможности, как тогда говорилось, корректировки хода реформ.