Владимир Бушин - Во дни торжеств. Острые вопросы в юбилей Победы

И вот что сказал в ответ маршал Сталин: «Я предлагаю тост за наш союз, за то, чтобы он не потерял характера близости и свободного высказывания мнений… Я знаю, что в некоторых кругах расценят эти слова как наивные, но в условиях союза не следует обманывать друг друга. Опытные дипломаты могут сказать: почему я не должен обманывать своего союзника? Но я думаю, что лучше не обманывать союзника. Возможно, что наш союз потому так крепок, что мы не обманываем друг друга. Я предлагаю тост за прочность нашего союза трех держав. Пусть он будет сильным и стабильным, и пусть мы будем как можно более откровенны…» Обманывать друг друга…обманывать союзника… лучше не обманывать…

Каково было слушать это союзникам, особенно Черчиллю? Он при посещении Москвы от их имени обещал открыть второй фронт в 1942 году — и откровенно обманул. Обещал в 1943 — и опять столь же откровенно обманул. Обещал весной 1944‑го — открыли только летом. А когда сам Черчилль возопил к Сталину о помощи по случаю Арденнской катастрофы, то мы 12 января 1945 года на две недели раньше запланированного срока начали грандиозную Висло‑Одерскую операцию, завершившуюся за несколько дней до конференции выходом на Берлинское направление… Впрочем, что там второй фронт! Англичанам посчастливилось раздобыть немецкий секретный шифр. Так они даже шифром с нами не поделились!

Выждав, когда его слова переведут на английский, Сталин продолжал: «Союз против общего врага — это нечто ясное и само собой разумеющееся. Гораздо более сложным является союз после войны для обеспечения длительного мира. И плодов победы…Я предлагаю тост за то, чтобы наш союз, родившийся как требование войны, был прочным и продолжался после войны, чтобы наши страны не замкнулись в своих внутренних делах, а помнили, что, помимо их собственных проблем, есть также большое общее дело и что они должны защищать дело единства с таким же энтузиазмом в мирное время, с каким делали это во время войны» (В. Бережков. Страницы дипломатической истории. М.: 1982, т. 403).

А вот что Сталин сказал в ответ опять же на нестерпимо бодрое выступление Черчилля, подобное известной песенке «Все хорошо, прекрасная маркиза…»: «Господин Черчилль говорил, что нет оснований опасаться чего‑нибудь нежелательного. Мы не допустим опасных расхождений между нами. Мы не позволим, чтобы имела место новая агрессия против какой‑либо из наших стран. Но пройдет десять лет или, может быть, меньше, и мы умрем. Придет новое поколение, которое не прошло через все то, что мы пережили, которое на многие вопросы будет смотреть, вероятно, иначе, чем мы. Что будет тогда?.. Надо создать возможно больше преград для расхождения между тремя главными державами в будущем. Надо выработать такой устав Организации Объединенных Наций, который максимально затруднял бы возникновение конфликтов между нами. Это — главная задача» (там же, с. 402).

Как все злободневно! Вот и видим мы у руководства страной «новое поколение, которое не прошло сквозь все то»… Так кто из них думает, что творится в стране при их жизни и что будет после их смерти? Они вообще не думают о смерти. Они уверены в своем бессмертии, по крайней мере — в административно‑управленческом. У них все повадки бессмертных богов Олимпа. Да, на многие вопросы они смотрят иначе. Например, как недоросли, решили с чего‑то, что у России нет врагов, все нас любят, желают нам только добра. И тут дело дошло до выдачи западным «партнерам» и «коллегам» государственных тайн, до содействия в создании военных баз близ наших границ, до разрешения создать такую базу на самой нашей территории. Уж не говорю о вложении наших средств в заокеанскую экономику.

А что тогда было дальше? Через два месяца после конференции умер Рузвельт. Президентом стал завзятый антисоветчик Трумэн, первый в мире человек, бросивший атомную бомбу. И не прошло после окончания войны тех 5‑10 лет, о которых он говорил в Юсуповском дворце, не прошло и года, как Черчилль своей проклято знаменитой речью в Фултоне в присутствии Трумэна объявил начало холодной войны.

Через несколько дней, 14 марта 1946 года Сталин ответил ему в «Правде»: «Господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. И господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира». Это было глубоко верно, ибо Черчилль всего лишь на четыре года уступил Гитлеру пост врага России № 1.

Но вернемся в февраль 1945 года, в Ялту. Да, Сталин был там главной фигурой, полновластным хозяином. Английский фельдмаршал Монтгомери, участвовавший в работе конференции, позже писал, имея в виду, впрочем, не только те дни: «Сталин почти не делал ошибок… Он обладал поразительным стратегическим чутьем, и я не помню, чтобы он сделал хоть один ложный шаг в переговорах по стратегическим вопросам» (А History of Warfare. 1969. P. 544).

Так вот, у Юрия Кузнецова есть замечательное стихотворение «Тегеранские сны», написанное еще в 1978 году. Используя его идею, перенеся место действия, изменив время, кое‑что уточнив в тексте, я составил стихотворение, которое в немалой степени соответствует духу, самой атмосфере той конференции.