Иван Фролов - Судьба России и “великая потребность человечества ко всемирному и всеобщему единению”

Нужно понять вот это самое главное и потом уже по-другому рассуждать и оценивать поведение, в том числе и русских политиков. И тут нет ничего мистического — это реальность. Вот почему Тютчев говорил, помните: «Умом России не понять»… Ум — это имеется в виду рациональность, жесткая рациональность западной цивилизации. Тут может быть большое поэтическое преувеличение у Тютчева, но, тем не менее, это так.

Я хочу показать вам книги одного русского мыслителя — Николая Бердяева “Судьба Росси” и “Русская идея”. Бердяев осмысливал то, что произошло во время Первой мировой войны. (Он жил после революции — с 1922 года — за границей. Там и умер). В этих книгах он осмысливает судьбы русского коммунизма, социализма и т. д. Это все очень сложно в России получилось, не так, как публицисты сейчас представляют.

И еще одно соображение. Определение русской идеи, судьба России — это одно. Но с этим связано и второе, без чего невозможно понять развитие общественной мысли в России, в частности развитие социалистических и коммунистических идей в России. Без этого ничего нельзя понять в России. Вот Ельцин сейчас запретил коммунистическую партию. Фактически запрещена коммунистическая идеология. Взамен, правда, не предложено ничего. Но и в нашей печати и, в особенности, по телевидению развивается идея о том, что с запрещением коммунистической партии, с запрещением коммунистической идеологии все сразу вздохнут свободно. Почему? Потому что это было якобы насильно привнесено в Россию большевиками, коммунистами, Лениным. С Россией это не связано. И это сразу исчезнет, так как не является органической частью русской культуры и русской истории.

Но дело в том, что сама эта идея, сам такой подход политически неправилен. Тот же Бердяев в другой своей книге — «Истоки и смысл русского коммунизма» — показал (он отрицательно относился к коммунизму), что коммунистическая идея в России имеет глубокие национальные основания. Это — часть русской культуры. Есть глубокая преемственная связь этой идеи с революционной, «западнической», в частности, линией в развитии русской культуры, начиная с Радищева, Герцена, Чернышевского, Белинского и т. д. до Ленина. Народники, потом Ленин. Глубокая историческая связь, которая привела к тому, что, как говорил Ленин (и это очень глубокая мысль): «Россия выстрадала марксизм». Она его не просто приняла с Запада, она его из глубины как бы порождала. И идеи Маркса легли на уже подготовленную почву. Поэтому марксизм является как бы частью истории русской культуры. Имеет глубокие исторические корни. И очень органично это происходит потом: Плеханов, Ленин. Это все — русская интеллигенция. Плеханов вначале выступал как народник, т. е. революционный демократ. А потом уже он увлекся марксизмом. Это — одна из ветвей истории русской интеллигенции.

Вторая ветвь — религиозно-философская, связанная с самодержавием, государственностью. И Достоевский как раз примыкал к этой линии. А большим другом Достоевского был Победоносцев (он в течение 20 лет возглавлял Священный Синод). Это был человек очень реакционный, как бы прообраз Великого инквизитора. А либеральная русская интеллигенция, отстаивала как раз другую сторону — свободу. И она логично подошла к революции и принятию марксизма. И Бердяев в молодости тоже был марксистом. Был у нас так называемый «легальный марксизм». Вот он и был этим самым легальным марксистом. Так же, как и многие русские интеллигенты-мыслители, которые потом, после революции, эмигрировали на Запад. Они жаждали, как в легенде о Великом инквизиторе, свободы. Они жаждали свободы и революции. И эта свобода, и эта революция раздавила и выбросила их.

А Достоевский занимал другую позицию. И революционеров, и то, что было потом, он изобразил и высмеял в романе «Бесы». И во многом предвидел то, что случилось с теми русскими интеллигентами, которые пошли в революцию.

Еще раз повторю: то, что происходит у нас сейчас в идейной и политической плоскости, невозможно понять без обращения к историческим корням. И главное — такое обращение показывает, насколько неправильно, не мудро, глупо со стороны Ельцина и так называемых «демократов», которые сейчас находятся у власти, нарушать эту историческую тенденцию. Ее невозможно сломать. Она все равно через год, через два, через пятьдесят лет даст о себе знать. Идеи не уничтожаются. Они думают, что смогут уничтожить то, что связано с марксизмом, то, что якобы привнесено извне. Но это идет из глубины русской культуры. Это то, что занимало умы русской интеллигенции на протяжении длительного времени. И поэтому оно неискоренимо.

И это — взрывоопасная мина, которую Ельцин и «демократы» заложили под самих себя [2] Напомним, что беседа происходила в феврале 1993 года, а через полгода произошли известные события, закончившиеся приказом Ельцина расстрелять из танков Российский парламент (Прим. сост.). . Потому что так нельзя было делать. Это — тоже характеристика современной ситуации. Это является объективным фактом, с которым обязательно надо считаться, как бы при этом мы ни относились к социализму, к идее коммунизма и к марксизму. Мы можем и отрицательно к этому относиться, но это — факт исторический, и поэтому, когда нынешние «демократы» не хотят считаться с этим фактом, они создают очень опасную духовную ситуацию.

Внезапное устранение советской власти и марксизма — это политическая мина. Поэтому события августа 1991 года привели к крупным социально-политическим изменениям, к экономическому ухудшению, падению производства. Это вызвало развал СССР, межнациональные войны. Это вызвало, в том числе, и очень существенную духовную деформацию. Это определяет нестабильность современной ситуации в России. И широкая общественность, и политики (японские в том числе) должны исходить не из фасеточного видения России: вот экономические проблемы, вот кто борется — Ельцин и Хасбулатов. Это тоже важно анализировать. Но политики и общественность должны иметь общее понимание, целостную концепцию того, что же произошло и что происходит в России. Вот что я говорил, апеллируя к истории. Из этого видения надо исходить.

И следующее: когда началась перестройка, то первое, о чем мы думали, была концепция общего развития. И мы обратились к истории, в том числе истории советского периода. Я все время говорил Горбачеву: сейчас, на первых этапах перестройки, надо проделать большую аналитическую, историческую работу. Я приводил такой образ. Если мы исходим из того, что история (как говорил Ленин) развивается по спирали, то задача перестройки, наша задача будет заключаться в том, чтобы первый виток спирали был бы как можно ближе к земле. И мы должны уйти и назад, т. е. в нашу историю. Все там примирить, соединить. Примирить «красных» и «белых». И чтобы была у нас уже не история последних 70-ти лет, а была бы тысячелетняя история России, безусловно, связанная с этими семьюдесятью годами. Вот была задача в моем понимании, в том числе и задача перестройки.