Олег Кашин - Власть. Монополия на насилие

По этому делу уже сейчас за решеткой находится полтора десятка человек. Большое дело. Столкновения с полицией — это серьезное преступление. Пострадавшим 6 мая на Болотной омоновцам, как известно, дали квартиры, а знаменитые слова Дмитрия Пескова о печени на асфальте — это ведь тоже было о тех, кто посмеет поднять руку на бойца полиции.

И, наверное, вам интересно, как на таком фоне складываются судьбы тех, кто поднял руку на омоновцев у переделкинского общежития. Получили ли омоновцы квартиры? Сидят ли в СИЗО те, кто коллекционировал в общежитии оружие?

Ответ на эти вопросы можно найти на официальном сайте правительства Чеченской республики, публикующем отчет о встрече студентов академии Маймонида с министром образования Чечни Анзором Мусаевым. «Нас пытаются втянуть в непонятные игры. Это мы осознаем. Мы практически первыми вступили в общенациональный фронт в поддержку кандидата в президенты Владимира Путина, все принимали участие в митинге на Поклонной горе. Это наша жизненная позиция. Но кому-то хочется нас погнать на Болотную. Это им не удастся, говорят студенты». Собственно, это и есть официальная реакция властей на события вокруг академии Маймонида, другой официальной реакции нет.

Межнациональные сюжеты в криминальной хронике — тема очень скользкая, поэтому я не стану останавливаться на ней. Но вот что действительно интересно: как московскому ОМОНу его начальство объясняет разницу между Болотной и академией Маймонида? И там, и там, столкновения с полицией, но есть какое-то важное различие. Как это различие формулирует для себя московская полиция?

18 июня. Кажется, уже никто не помнит, как два месяца назад российские оппозиционеры готовились к выборам мэра Омска. Как проводили праймериз, потом ссорились из-за них, спорили о блогере Варламове и экономисте Иноземцеве, обвиняли друг друга в работе на Кремль. Кажется, уже никто не помнит, но два-три месяца назад по поводу выборов мэра Омска у российских оппозиционеров не было сомнений, что это очень важные выборы, от которых очень многое зависит. Логика в этих рассуждениях, кстати, была. В самом деле, выборы мэра — самый доступный и самый понятный способ бросить вызов «Единой России» и Кремлю. Выйти на площадь в Москве и даже подраться с ОМОНом — это ничего не меняет. Прогнать из власти одного единоросса, заменив его оппозиционером — это уже какие-никакие, но перемены. Даже если не думать, что этот оппозиционер через полгода гарантированно вступит в «Единую Россию» или будет изгнан из мэров, как уже не раз бывало в разных городах, когда на выборах побеждал, скажем, коммунист.

Два месяца назад, когда оппозиция ссорилась из-за выборов мэра Омска, можно было давать разные прогнозы по поводу того, чем все это кончится. Но то, чем все кончилось в действительности — это, наверное, худшее, чего можно было ожидать. Даже если бы Омск на время этих выборов превратился бы в Нижний Тагил, и местные единороссы, переодетые рабочими, ездили бы на танках и нагнетали холодную гражданскую войну — даже это было бы лучше, потому что это, по крайней мере, был бы полноценный политический процесс. А в Омске вообще не случилось никакого политического процесса. Избрание единоросса Двораковского при невероятно низкой, 17 %, явке — наверное, мы увидели новую тактику власти: лишний раз не обращать на себя внимания, не раздражать людей, не провоцировать и тихо побеждать.

Но такая тактика работает только тогда, когда до этих выборов никому, кроме самой власти, нет дела. И это, я думаю, самый интересный вопрос по поводу омских выборов: почему оппозиция, хоть левая, хоть правая, хоть системная, хоть внесистемная, забыла об омских выборах? Два месяца назад эти выборы казались важными, а потом стали неважными?

Это вообще универсальный вопрос. Его можно задать не только в связи с Омском, но и, например, в связи с Астраханью, которая тоже весной, как казалось, была какой-то сверхважной точкой на политической карте России, а теперь — кому интересно, что Олег Шеин проиграл свой суд?

Уже никому. Что изменилось? Да вообще ничего, просто у российской оппозиции внимание устроено как у зрителя молодежного телеканала: клипы дольше четырех минут кажутся длинными, запомнить, что показывали десять минут назад, невозможно, главное — чтобы мелькали яркие картинки и звук был включен на максимум. Клиповое сознание — это весело, но в политике оно не помогает.

14 июня. По поводу медиаатаки на Александра Бастрыкина есть такая версия, что это все неспроста и за всем этим кто-то стоит. Я тоже готов в эту версию поверить. И участие во всей истории известного микроблогера Александра Хинштейна, анонсировавшего накануне скандал в своем Twitter, и публикация разговора Бастрыкина с журналистом Соколовым на известном таблоидном сайте, и давний конфликт между Следственным комитетом и Генпрокуратурой — контекст нельзя игнорировать, и в этом контексте превращение Бастрыкина в образцового «плохого парня» из кино выглядит именно как эпизод информационной войны.

Такое вообще часто бывает. Видишь какую-нибудь возмутительную новость, а потом понимаешь, что это не просто новость, а эпизод в информационной войне. И делается как-то неприятно. Как пелось в старой песне: «Нами торгуют». То есть буквально торгуют; истории, вызывающие у нас гнев и возмущение, используются в аппаратном торге, в интригах, и короткое сообщение пресс-службы — «Президент проинформирован о публикациях» — оказывается важнее самих публикаций.

И когда обо всем этом думаешь, очень легко развить логическую цепочку — если это чужая война, то не нужно в ней и участвовать, не нужно ни возмущаться, ни гневаться, чтобы не помогать одним аппаратчикам бороться с другими. Это, кстати, не только аппаратчиков касается. Вот говорят, кстати, что за арестом банды Цапков в станице Кущевской тоже стоял чей-то интерес, кто-то хотел отобрать у Цапков их агрохолдинг. Я об этом несколько статей в разных газетах читал, там это все вполне убедительно написано.

И вот здесь есть тонкость, на которую многие не обращают внимания. Чужой интерес — это ведь плохо только с точки зрения Цапков. А сам по себе чужой интерес не содержит ничего криминального и никак не реабилитирует Цапков с точки зрения закона, морали и чего угодно вплоть до религии. С аппаратными войнами то же самое. Да, наверное, против Бастрыкина кто-то ведет аппаратную войну. Да, в войне участвует даже Хинштейн. Можно даже собрать в кулак фантазию и предположить, что вся история про лес выдумана от начала до конца, и все общение Бастрыкина с Соколовым свелось только к тому публичному разговору в Нальчике, который заканчивается репликой Бастрыкина «Закрой, наглец».