Дэвид Саттер - Как Путин стал президентом

Теперь объяснение со стороны ФСБ РФ было неизбежно. В пятницу, 24 сентября, директор ФСБ Николай Патрушев, выйдя из Кремля после совещания, сообщил репортеру, что эвакуация людей из здания в Рязани была частью тренировочных учений и бомба была поддельной, подложенной с его ведома. Патрушев добавил, что в мешках, обнаруженных отрядом саперов, не было ничего, кроме сахарного песка. Данные газового анализатора о наличии гексогена были ошибочными. В других городах проводились аналогичные учения, и лишь в Рязани жители спохватились раньше времени. Он высказал восхищение жителями дома за проявленную ими бдительность.

Между тем, представители рязанского ФСБ ни перед чем не останавливались, чтобы убедить жителей Рязани, что они не знали о предполагаемых учениях. После заявления Патрушева Юрий Блудов, сотрудник пресс-службы рязанской ФСБ, заявил, что местную ФСБ не уведомили заранее о том, что в городе будут проводиться учения. Губернатор Рязанской области Б. Н. Любимов говорил, что ничего не знал о планируемых учениях…

В течение последующих недель для многих жителей дома жизнь постепенно возвращалась в свою колею. ФСБ устроила в Рязани церемонию награждения, во время которой Картофельникову и Васильеву подарили по цветному телевизору в награду за проявленную бдительность, также была награждена внимательная телефонистка Надежда Юхнова. Представитель ФСБ генерал Александр Зданович разъяснил, что газовый анализатор дал неправильные показания потому, что его не протерли спиртом — намек на то, что спирт «употребили», а у Ткаченко остались на руках следы гексогена, поскольку неделю назад он имел дело со взрывом.

Но подозрение на то, что это было вовсе не испытание, продолжало витать в воздухе. Жители дома хотели знать, почему, если данный инцидент был учебным испытанием, им не разрешалось вернуться в свои квартиры после успешного обезвреживания бомбы и почему им в течение двух дней не говорили об истинной причине случившегося? Их также интересовало, какое право имела ФСБ использовать их в качестве подопытных кроликов в подобных учениях, если это на самом деле были учения?

В то же время ФСБ утверждала, что те, кто принимал участие в «учениях», были тайными агентами и не могли появляться на публике. Однако по закону не существовало запрета на появление агентов перед журналистами. В статье 7 Закона о государственной тайне Российской Федерации, принятого 21 июля 1993 года, говорится, что информацией, которая не может считаться государственным секретом и считается секретными данными, являются данные о «чрезвычайных происшествиях и катастрофах, угрожающих безопасности и здоровью жителей, и их последствиях… фактах нарушения прав и свобод граждан… [и] факты о нарушениях закона государственными органами и деятелями».

Через несколько недель после происшествия в Рязани российские войска вторглись в Чечню, начав «антитеррористическую акцию», и полным ходом стала набирать темпы предвыборная президентская кампания. В результате загадочный инцидент на время выпал из поля зрения общественности.

Но в феврале российские журналисты вновь обратились к расследованию событий в Рязани, и вскрытые ими факты почти полностью дискредитировали ФСБ в глазах жителей дома № 14/16 по улице Новоселов.

Наиболее важные сведения сообщил 30-летний корреспондент «Новой газеты» Павел Волошин, который до прибытия в Рязань придерживался официальной версии о тренировочных учениях. Волошин приехал в Рязань в начале февраля, зарегистрировался в гостинице и отправился в городское управление Министерства внутренних дел, где представился работнику пресс-службы и нескольким следователям, объяснив им, что занимается расследованием недавних учений. К его удивлению, милиция при виде его обрадовалась. «Мы очень уважаем «Новую газету», — заявил работник пресс-службы. — Мы отказали канадским и японским телерепортерам, но готовы помочь вам. Вероятно, вы хотели бы встретиться с Ткаченко, начальником отряда саперов».

На следующий день Волошина представили человеку, которому на вид было чуть больше тридцати. «Это Ткаченко», — сказал работник пресс-службы. Они остались вдвоем в одной из комнат, и Волошин задавал вопросы эксперту в течение двух часов.

Ткаченко настаивал на том, что версия событий, представленная ФСБ, ошибочна. У него не вызывало сомнений, что бомба, подложенная в подвал дома № 14/16 по улице Новоселов, была настоящей. Взрывное устройство, в том числе часовой механизм, источник питания и взрыватели были боевыми, явно изготовлены специалистом. Газовый анализатор, предназначенный для исследования выделяемых паров, четко показывал наличие гексогена.

Волошин спросил у Ткаченко, мог ли газовый анализатор дать неправильные показания, на что Ткаченко ответил, что это исключено. Качество таких анализаторов соответствует мировому классу. Каждый из них стоил 20 000 долларов и находился под контролем специалиста, который в соответствии со строгим графиком проверял приборы после каждого применения и производил частые профилактические проверки. Это необходимо, так как устройство содержит источник повышенной радиации. Ткаченко также подчеркнул, что тщательный контроль за состоянием газового анализатора нужен еще и потому, что от его надежности зависит жизнь самих саперов. Что же касается утверждения Здановича о том, что газовый анализатор якобы не промыли спиртом, то Ткаченко заявил, что спирт никогда не применяется для очистки газового анализатора. В ответ на заявление Здановича, что у Ткаченко остались следы гексогена на руках после того, как он имел дело с этим взрывчатым веществом неделю назад, Ткаченко сказал, что в течение той недели он много раз мыл руки.

В последующие несколько дней, находясь в Рязани, Волошин расспрашивал милиционеров, которые выехали на место происшествия по звонку Картофельникова. Они также настаивали на том, что данный инцидент не был тренировочным учением, да и по внешнему виду вещества, находившегося в мешках, было ясно, что это не сахар.

На основании этих и других интервью Волошин опубликовал статью в «Новой газете» от 14–20 февраля под заголовком «Что было в Рязани: сахар или гексоген?». Кроме изложения мнения Ткаченко и других присутствовавших на месте происшествия, в статье высказывалось предположение, что для разрешения сомнений ФСБ должна опубликовать отчет о тренировочных учениях и обеспечить журналистам доступ к материалам и к тем людям, которые установили бомбу в подвале.

Статья вызвала многочисленные споры среди населения, но правительство и российская пресса почти никак не отреагировали на нее. ФСБ РФ приказала Юрию Блудову, начальнику пресс-службы рязанской ФСБ, не комментировать события, имевшие место в сентябре 1999 года, а также издала аналогичные указы для рязанской милиции и работников спасательной службы.