Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6540 ( № 5 2016)

– Какие у вас отношения с коллегами-писательницами?

– Рубина – настоящий мастер слова. Её отец говорил: «Тебя похоронят на Новодевичьем кладбище». Я думаю, что лет через пятьдесят так и будет. Правда, она живёт в Израиле. Но по такому престижному поводу может поменять адрес. А что касается Петрушевской, я могу читать её бесконечно. Она, по-моему, самая-самая из нас. Близка к гениальности. Я очень люблю талант своих коллег и никому не завидую. Всем места хватит.

– А как вы относитесь к вручению Нобелевской премии Светлане Алексиевич?

– Алексиевич вызывает у меня уважение: серьёзная, думающая женщина, социальная. Я порадовалась за Алексиевич, но мне казалось, что Нобелевка – более статусная премия. Знаете, я мечтаю о Нобелевской премии, мне её, конечно, не дадут, смешно же, но так и вижу: мне её наконец-то вручили, и об этом объявлено по телевизору, по всем программам, и меня показывают в красивом платье. Вот самая заветная мечта. Вы спрашивали, как я себя позиционирую, – пожалуй, именно так.

Алексиевич получила премию всё-таки не только как писатель, но скорее как правозащитник, очевидна сильная политическая составляющая. По правде говоря, у меня нет чувства зависти к коллегам. Завидую я только одному человеку – Софи Лорен. За то, что её спальня со стеклянными дверьми выходит в розовый сад, она утром выходит туда босиком, к цветущим розам, – вот это во мне порождает чувство глубокой зависти.

– Софи Лорен ведь не в Париже живёт, где-то за городом?

– Я думаю, у неё есть дача, дом.

– Вот что вас объединяет!

– Да, но, увы, только это. Мне нравится, что она, постарев, осталась красавицей. Смотришь на неё сейчас, когда ей за восемьдесят, и видно, что она старая, но при этом красивая. У неё именно не следы былой красоты, а сама красота.

– Вы считаете, что женщине надо уметь красиво стареть?

– Женщина тут вообще ни при чём, ей или дано красиво стареть, или нет – от неё ничего не зависит. Как и от меня, например, не зависит моё попадание в шорт-листы.

Беседовал Владимир АРТАМОНОВ

«Шанхайцы»

Литература / Поэзия

Путешествие в Китай

Теги:современная поэзия

В № 1 «ЛГ» писала о поездке молодых писателей России в Китай. Оказалось, что их волею судеб и волею выбора куратора мероприятия Олега Бавыкина объединяет не только совместное пребывание в Китае. Все они работают в манере, в эстетической основе которой лежат традиционные национальные ценности. И всех их в упор не видят те, кому поручено курировать литературу на государственном уровне. Много горечи в том, что эти молодые русские писатели называют себя «шанхайцами». Пророков нет в Отечестве своём? На этот вопрос ещё предстоит ответить. Сегодня, представляя читателям поэзию автора с берегов Невы Игоря Лазунина и мурманчанки Екатерины Яковлевой, а также прозу живущего в Иркутской области Андрея Антипина, мы надеемся, что эти имена очень скоро засверкают во всём блеске в нашем литературном и медийном пространстве.

Суета неказистой судьбы

Игорь ЛАЗУНИН,

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

ЗАГЛЯНЕМ В НЕБЕСА

На стекле холодов хохлома.

Еле видно деревьев огарки.

Скучный день продолжает хромать.

И не вызреет солнца хурма.

Ставит мёртвому парку припарки

В санитарском халате зима.

А в квартире встаёт на дыбы

Тишина перед мысленным взором.

Тень боится своей худобы.

И на кладбище книжном – гробы.

И обходит владенья дозором

Суета неказистой судьбы.

Смерть во мне коготочком косы

Увязает, как птица в ловушке.

Простота её дикой красы

На ходу усмиряет часы.

Замирает растенье в кадушке

Под ремнём световой полосы.

Выхожу на мороз, обмануть

Жизнь, растрескавшуюся, как губы.

И не страшно, что мехом вовнутрь

Мне пошита ежовая шуба.

* * *

Просто я другое дерево.

Г. Поженян

От ветра себя не укрыть ни вороне, ни голубю –

Берёза раздета. Дрожанье худющих ветвей.

Вот так же с досадою смотришь на женщину голую,

Которая в юбке и блузке была красивей.

Других одевают по моде в извёстку гашёную.

Извёсткой твоей некрасивости не изменить.

Ты лучше забудь про моё обожанье грошовое,

Небрежным касаньем руки говорю – извини.

Я сам по себе, ты сама… Вот такая ботаника.

Привычный удар топора, ты пропала, я – пан.

Зима. За стеною снежинок растрёпанных паника.

В печи безупречно красив твой разрубленный стан.

ЛЕТНИЙ САД

Букет оркестра музыкой желтел,

Чем был похож на осени придаток.

Над Летним садом сумрак тяжелел.

Гуляли: кто с женою, кто – поддатый.

Вот так бы жизнь, как музыка, текла.

Взгляни, осталось в солнечном колодце

Для нас двоих на донышке тепла.

Поднимем глаз холодные болотца,

Заглянем в небеса, в покой их черт.

Зачем они от нас так отдалённы?

Поймём ли мы хоть что-то, прежде чем

Сойдём в могилу спального района?

* * *

Я к тебе обращаюсь на «вы»,

Будто не было долго и часто

Непонятного детского счастья

Под мечтательный шёпот Невы.

И не мы на растрёпанный дождь

В забытьи натыкались с размаху.

Не над нами, как чокнутый знахарь,

Колдовала любовная дрожь.

И не нам заменяла кровать

Шелестящая грудь сеновала.

И как будто не ты целовала

Так, как можешь лишь ты целовать.

Нет, не стала ты тем дорогим,

С чем душа породниться б мечтала.

Потому что всегда было мало

Мне того, что хватало другим.

* * *

Мы ломали комедию, словно детишки игрушки.

По квартире клубились слова, будто пух из подушки.

Веселясь, разбросали семейного счастья конструктор,

И дивились, как падали на пол детали со стуком.

Ты сломала машинки, а я – всех напудренных кукол.

Даже кот не лизал ничего, только грустно мяукал.

Что осталось? От куклы нога и фрагмент ягодицы.

И пружинка в кармане, которая не пригодится.

* * *

Воздушный змей перегрызает леску,

Свободой неосознанно влеком.

И вот она с неуловимым треском

Ему дарует небо целиком.

И у него распутный ветер в штате.

Ему плевать, что он – папье-маше,

Пяток гвоздей, гнилой оконный штапик.

Восторг его толкает вверх взашей.

Он обернётся вниз, неотразимый,

Какой пустяк, что в пыльном далеке

Ребёнок превращается в слезинку,

Бегущую по луговой щеке.

* * *

Стихом застигнутый врасплох

У здания столовой,

Я делаю обычный вдох,

А выдыхаю – слово.

Не в предвкушении котлет

Раззявлен рот корытом –

Меня в ребро толкает Фет

Сверкающим копытом.