Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6540 ( № 5 2016)

не останавливается,

жизнь никогда не содержит в себе

ту самую обещанную Жизнь, –

и когда пыльца с её крылышек

остаётся на последних пальцах,

что с любовью коснулись её,

то в возвышенном хоре

космических катаклизмов

дирижёрскою палочкой машет

Великий Вздох…

МОЯ ДУША

Пустота, очерченная нервами,

в которой боги

из ничего выплавляют

желания по образу людей;

Затем, вслед за последним дождём,

приходит первый снег,

чтоб созданные образы остыли,

друг другу не протягивали руки,

чтобы пространство даже не мечтало

о юной, выпуклой груди эпохи,

не тосковало о её сосках;

чёрное солнце прячется

в чёрной пещере,

и завыванье ветров –

многокрылое и безвозвратное,

всё остальное – всего лишь

мёртвый покой,

чтоб якобы было слышно,

как растут ростки,

и в смертельно белой бесконечности

чернеют

развалины заброшенного замка…

Перевод Гургена БАРЕНЦА

Манвел МИКОЯН

Родился в 1961 году в селе Хожорни Марнеульского района (Грузия). Окончил Ереванский сельскохозяйственный институт. С 1998 года – главный редактор областной газеты «Лору марз».

ИДИЛЛИЯ

Желаний безадресных стая

от меня мою душу уносит,

превращает в цветистые перья

и птицу – в бесцветную осень.

На полях наших дней уходящих

я надежды и грёзы рисую,

в небе мирно летящую птицу

я выкрашиваю в голубую.

* * *

Кто эти почки придумал

для деревьев, корней не имеющих?

Кто затем наделил их корнями,

чтобы в почках созревших

синтетические плоды

были рядом с плодами

божественного Древа Бытия

и чтоб они ценнее, слаще были

для идолов – чванливых

самозванцев?..

Кто придумал все эти деревья,

кто придумал лабиринт огромный

иллюзий наших – вечных,

сумасбродных?..

ВОСПОМИНАНИЕ

В чистоте бесконечной

белокрылого этого снега

я костёр разжигаю

из ушедшей печали и смеха.

На щеке моей таешь,

млея в истоме блаженной,

и становишься горькой

слезинкою сожаленья.

* * *

Одиночество гложет меня –

и я молчу,

чтобы жить твоей жизнью

незаменимой.

Напрасно ты говорила,

что всё это ложь,

конечно, многое лживо,

но правды больше.

Одиночество гложет меня,

но я молчу,

я знаю, сейчас оно гложет

ещё одно тело.

Меж двух мировВыпуск 8

Спецпроекты ЛГ / Страна Наири / Современная литература Армении

Арташес Абраамян. «Первый снег в деревне»

Теги:Армения , культура , искусство

Овик ВАРДУМЯН

Родился в 1940 г. в селе Чочкан Лорийской области. Окончил Ереванский политехнический институт. Публикуется с 1964 г. Автор полутора десятка книг. Романы, повести, рассказы переведены и изданы на английском, французском, русском, казахском, украинском, персидском, болгарском языках.

Сначала было ощущение абсурдности. Дверь среди пустоши была смешна. Бессмысленно поставленная среди пустоши дверь. Без забора, без ограждений, без обозначения собственных границ. Казавшуюся безграничной пустынность по ту сторону двери нарушали животные, спокойно пасущиеся среди пышной зелени. Я невольно задумался об ограде и границах. Я думал, где был бы забор, если бы он был. Без забора эта дверь вызывала чувство безграничности.

Прохожие, не обращая внимания ни на мою растерянность, ни на странное наличие двери, безразлично шли мимо. Я хотел спросить, не видят ли они эту дверь и бескрайнюю пустынность, где не видно ничего, кроме пасущегося скота. Хотел спросить, но мне было неловко. Если они не видели того, что вижу я, они бы меня не поняли. Приняли бы за идиота.

Я долго стоял. Внимательно смотрел на дверь. Вдруг кто-то из прохожих отделился от людей и вошёл в дверь. Я невольно засмеялся. Он же мог пройти в любом другом месте! Начал смеяться и над тем, что он вошёл. Бессмысленно было разделять «внутри» и «снаружи», не зная, где находится дверь: внутри или снаружи… Вела ли она внутрь или наружу? Было ли всё это реальным или нереальным?

Утром я снова проснулcя в плохом настроении. Когда посмотрел с балкона, дворовая собака, как обычно, сидела и смотрела наверх в надежде, что вниз что-то кинут. Вспомнил, что вчера покупал колбасу. Отрезал кусок и, присвистывая, чтобы она заметила, кинул вниз. Собака тут же хапнула и, оглядевшись по сторонам, начала с удовольствием жевать. Реальной была эта собака. Реальной была моя жена, которая, вспомнив старые обиды, устроила скандал. Мне обрыдло всё, и я вышел из дома, не зная куда идти.

Меня тянуло к этой двери. Тянула мирная пустынность по ту сторону двери. Нечто неземное. Удивительно, что люди проходили безразлично. Дверь же была? Всё было неестественным, бессмысленным. Люди должны были хотя бы посмеятьcя над усилиями создателя этой бессмыслицы. А может, они не видели её? Были настолько счастливы или настолько несчастны, что не могли видеть?

А я видел. Пустота притягивала. Я решил пройти внутрь. Я сказал «внутрь», и мне снова стало смешно. Я устал от бессмысленности, сумасшедшего ритма жизни, устал бесконечно защищаться и в целях защиты нападать, устал от сотен, от тысяч мелких бытовых проблем. Меня притягивал мирный пустынный ландшафт. Будто это был иной, отдельный мир. Мир, где уставшие и униженные могли обрести тишину и покой. Я решил не входить, а просто пройти рядом, нарушить естественную границу и оказаться посреди зелёного спокойствия. Но, не дойдя до двери, передумал. Кто-то прошептал мне на ухо, что если я хочу оказаться внутри, то должен пройти через дверь. Если не пройдёшь через дверь, то какая разница, всё равно будешь на том же месте или на десяток метров дальше. Ничего не изменится.

Я открыл дверь, вошёл. Люди ходили туда-сюда. По полевой дороге в горы поднимался грузовик. Далеко по склонам горы стадо коров медленно спускалось к палаткам. Коровы были полны молока. За ними шли пастухи, громко разговаривая и двумя руками придерживая дубинки на плече. Огромные белые волкодавы с чёрными крапинами, опустив морды, следовали за ними по пятам. Приблизившись к палаткам, коровы начали мычать. Вечерело медленно. Спокойный был вечер. Именно это спокойствие и притягивало. Потерянная умиротворённость со времён детства. Птицы читали вечернюю молитву. В небе медленно, беззвучно парили соколы. Две вороны так напились воды, что еле летали. Проказливые мальчишки накормили их солёным мясом. Мальчишки из моего невинного детства. Пролетев несколько метров, вороны спускались. Сторожевые собаки и ребятишки мучили их, заскучав от безделья. Знали, что невозможно поймать, но мучили их с удовольствием. И каждый раз, стоило им приблизиться, вороны в ужасе каркали и улетали. И пока они летали, собаки, вытянув морды и лая, бегали под ними. Они будто бы смеялись. Ведь если бы вороны не улетали, они их всё равно не стали бы ловить. Они просто забавлялись. Им нравился ужас ворон.