Максим Калашников - Робот и крест. Техносмысл русской идеи

Но Завадовские плевать на это хотели. Уже весной 1931 года Борис Завадовский гремит «обличительными» речами в Коммунистической академии и в ВАСХНИЛ. Мол, аэроионификация — сплошная выдумка, никаким биодействием они не обладают. К Б. Завадовскому присоединяется его клеврет: врач-физиотерапевт Михаил Аникин. Мол, это не ионы действуют благотворно на цыплят, а озон, который создают установки Чижевского. В общем, прием здесь применялся в точности такой же, как во время травли Петрика Комиссией по лженауке РАН в 2009–2011 гг… С двумя взаимоисключающими тезисами. Сравните. Итак, для Чижевского в 1931 г.: «От ионификации Чижевского нет никакого эффекта, эффекта вообще не видно. А сам эффект Чижевский получает благодаря озону». Для Петрика в 2010-м: «УСВР Петрика в его фильтрах — это не нанотехнологии. В воде после очистки, видимо, есть наночастицы УСВР». Приемы не изменились: лишь бы уничтожить конкурента и спрятать собственное бесплодие.

Интересная деталь: Александр Леонидович впоследствии, в присутствии целой комиссии, заставит Аникина час просидеть под «люстрой» и вынудит его признаться: никакого озона нет и близко. Аникин даже признает это письменно. Но вернется в Москву и продолжит твердить по озон и «шарлатанство» Чижевского. Но это будет потом…

А пока отметим: дикая травля Чижевского началась сразу, с порога, как только он дал реальные результаты своей технологии и получил поддержку государства.

Между тем, гения не хватало на все. Правительство постановлением 10 апреля требовало от него расширить работы и на животноводство, оборудовать новые опытные станции. С 23 марта 1931 года А.Л. становится еще и профессором кафедры аэроионификации Института птицеводства и птицепромышленности (Москва). Ему предоставляют большую трехкомнатную квартиру на Тверском бульваре, 8. По постановлению правительства ему нужно создавать ЦНИЛИ — Центральную научно-исследовательскую лабораторию ионификации. Ему просто некогда отбиваться от атак стаи научных карликов, которые никаких прорывов не создавали, но объединились в травле того, кто может сделать Дело. Оно и понятно: на фоне успехов Чижевского их собственные «научные работы» показывают свою бесполезность. И они принялись прямо вредить стране. Заметьте: совершенно безнаказанно!

Весной 1931 года начинаются работы по созданию станций ЦНИЛИ. Итак, помимо птицеводческой станции в «Арженке» создается свиноводческая: в совхозе «Вешки» под Москвой. Для применения аэроионификации в овцеводстве предоставляеся совхоз «Большевик» на Северном Кавказе. Для опытов с коровами выделяется совхоз «Молочное» близ Вологды. Станцией по экспериментам в кролиководстве делают подмосковный совхоз «Ильинское». Для работ с инкубаторами яиц — отвели лабораторию НИИ птицеводства в Загорске (ныне — снова Сергиев Посад). Чтобы исследовать метод в пчеловодстве, дали подмосковный совхоз «Марфино». Зоопатологическую станцию по ионификации сформировали в тогда еще подмосковных Кузьминках. Словом, советское правительство решило подойти к делу умно и системно. Ведь опытные научно-практические полигоны в аграрной сфере создавались и в царской России, и работают в нынешних странах Евросоюза. В тех же Нидерландах.

Но именно во время, когда силы 34-летнего гения поглощены громадной организационной работой, когда он продолжает опыты в «Арженке» и штудирует гору литературы по животноводству и пчеловодству, против него сколачивается целый фронт «ученых» паразитов. Помимо братьев Завадовских и Аникина, в него входят Евреинов из Всесоюзного института электрификации сельского хозяйства, маститый зоотехник Закис, физиолог Рубинштейн. В общем, намечается этакий блок, о коем писал еще Юрий Мухин: вчерашние русские дворяне, решившие уютно устроиться «по научной части» на шее СССР — и еврейские группировки. Оно и немудрено: не все, но очень многие дворяне в поздней Российской империи уже стали трутнями и вырожденцами, не желавшими ни воевать, ни заниматься бизнесом, ни наукой. А жить они всегда хотели хорошо. И тут они нашли отличных собратьев в виде всяких рубинштейнов и ландау, моментально принявшихся создавать «междусобойчики». Если вы читали мою книгу «Низшая раса» — о коррупции в царской России — то помните, как там высокородное дворянство легко составляло союз с дельцами из евреев, чтобы запускать лапы в казну. То же самое сохранилось и после 1917 года. Особенно в науке, куда СССР стал вкладывать большие средства. Чижевский сразу вторгся и в медицину, и в птицеводство, и в животноводство, не будучи членом ни одной из существовавших в них «мафий серости», осваивающей государственные деньги. И они начали войну на его истребление, не обращая никакого внимания на государство.

Сам Чижевский писал: «Эти люди строили свою жизнь, исходя из такой своеобразной мудрости: «Если у тебя дело не клеится, а у Ивана Ивановича клеится, то скомпрометируй его, и он станет с тобой на одном уровне». Вся суть, как видно, состояла в том, чтобы не дать мне нарушить некоторый средний уровень человеческой обыденщины. Эти люди боялись, что метод аэроионификации настолько себя оправдает, что будет внедрен в народное хозяйство, а это даст возможность мне (именно лично мне) превысить упомянутый средний уровень…»

Не умея добиться таки же эпохальных прорывов, агрессивная серость проявляла бешеную энергию не для созидания, а для уничтожения того, ко над нею возвысился. И притягивала на свою сторону массу бесцветных специалистов, которые с подозрением смотрели на непривычное, новое.

Сам Александр Леонидович считал, что тогда сделал ошибку: сосредоточился не на полемике с этой серой ордой, а занялся практической работой. Наивно полагая, будто сможет все доказать результатами реальных опытов. Как он ошибался! Его дело оказалось «подбитым» в самом зародыше. Ему толком и развернуться не дали.

Потом академик Леонтович, друг Чижесвкого, расскажет тому, как после постановления правительства Борис Завадовский собрал у себя дома тайное заседание по борьбе с гением. Как он произносил там вступительную речь, требуя «разоблачения» этого шарлатана. Как аргумент в пользу того, что Чижевский — не ученый, сей дворянский выродок размахивал книжечной стихов, изданных семнадцатилетним Александром в 1914 году. У всех присутствующих книжка вызвала бурю негодования: ну как может ученый писать стихи? Ученый — в понимании этих серых крыс — лишь тот, кто пишет суконно-дубовым языком сухие научные статьи. Ученый не может фантазировать и включать оба полушария мозга — в этом искренне убеждена «научная» масса администраторов и эпигонов. Они бы и Леонардо из Винчи забили бы копытами: этот шарлатан ведь еще и картины писал…