Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6551 ( № 17 2016)

–Возраст солидный, патриарший. Что ещё не написано?

–Сейчас надо думать и писать о глубоко личном. Художники чаще писателей создают себе же на память портреты близких душе людей. А писатели увлекаются «великими задачами», и даже средние из них пытаются что-то перевернуть, «изменить к лучшему». И это неплохо. Правда, и Бунин о родителях написал чуть-чуть. Но изумительно.

Я, грешный, перебрал в памяти круг общения с детства и по сей день – и что же? Так и останутся неизвестными моей прозе дорогие спутники жизни и родня. И литераторы, которые были мне не писателями только, а просто хорошими товарищами, имели право на изображение. О тех, без кого биография твоя была бы скудной, не такой сочной, как раз и не написано. Сколько достойных людей забыто «чудесным лиричным» (слова обо мне композитора Георгия Свиридова) писателем Лихоносовым! Всех и не надо трогать, но самых-самых-то почему не увековечил?! Для себя прежде всего! Вот о чём жалею. А теперь уж поздно. Но к роману «Когда же…» я приставлю, наверное, одну-две части и заполню дружеские пустоты. Я оставил героев тридцатилетними, а наша судьба на земле уже достигла прощальной кротости…

Беседу вела Лидия Сычёва

Редакция поздравляет Виктора Ивановича и желает мастеру здоровья, вдохновения, новых открытий и читателей!

Встреча Бунина с О'’Генри

Книжный ряд / Литература / Книжный ряд

Ермакова Анастасия

Теги:Вадим Фёдоров , Шестой ангел

Вадим Фёдоров. Шестой ангел и другие рассказы. – М.: Издательские решения, 2015. – 214 с.

Писательский случай Вадима Фёдорова довольно интересный. Родился автор в 1966 году в Алма-Ате, в настоящее время живёт в Праге. Но любопытно даже не это, а то, что писать Фёдоров начал только после сорока, точнее – ближе к пятидесяти. И писать хорошо – внятно и чисто, лаконично и ёмко. Обычно к такому письму приходят усталые мастера слова, пройдя через метафорические лабиринты, изнурённые трудными поисками неожиданных эпитетов и прихотливых сравнений. Поначалу, читая «Шестого ангела», ахаешь от внезапной безыскусности, потом обескураженно дочитываешь до конца и к финалу, кстати, всегда неожиданному, радостно удивляешься: да, это то самое, настоящее, то, чего ждёшь от литературы.

Вадим Фёдоров, без всякого сомнения, прекрасный рассказчик, и если в работе с образными средствами порой всё же ощущается некая робость (хотя именно она даёт ощущение безыскусности повествования), то что касается композиции, автор работает вполне уверенно: перед нами даже не рассказы, а новеллы, часто миниатюры всего в несколько страниц, с расхожими сюжетами, но внезапными композиционными находками, резкими смысловыми поворотами, смелыми архитектоническими решениями.

В принципе Фёдоров вполне может претендовать на роль русского О’Генри. Надо отметить эмоциональную сдержанность при ощутимом внутреннем напряжении, фабульное разнообразие при сюжетной аскетичности. Экономное с художественной точки зрения письмо лишь ярче подчёркивает удачно найденные детали и подробности: «Я так и запомнил это своё первое свидание со Светланой. Поцелуи при свете ночника и тёплые шерстяные носки, от которых было жарко и чесались ноги» (рассказ «Армия»). Ничего лишнего, всё по делу, зримо и чувственно. Подспудная сильная чувственность при внешней бесстрастности – вот, пожалуй, в чём особенность прозы Вадима Фёдорова.

Если попытаться найти то, что объединяет все рассказы книги, то это тема расставания, потеря только что обретённого счастья, хрупкость обладания. Есть у автора и свой «Солнечный удар» – рассказ «Запах мужчины», где у героини случился внезапный курортный роман с человеком, которого она больше никогда в жизни не увидела, но от которого у неё осталась дочь. При этом, что интересно, судьба героев не разрушается в разлуке, каждый остаётся жить в своей семье и воспитывать своих детей. Время от времени их мучают воспоминания…

Одна из лучших новелл в «Шестом ангеле» – «Авария». На глазах у героя погибает любимая девушка, которая ещё несколько минут назад была в его объятиях. Он возвращается домой и видит недопитую чашку чая и заколку (помните шпильку у Бунина?). Никакой патетики, никакого надрыва: «Всё было как-то долго и неправильно. Подъехала труповозка. Санитары деловито упаковали трупы в мешки и погрузили их в машину» .

Пожалуй, книга Вадима Фёдорова вполне могла бы послужить учебным пособием для студентов Литинститута. По ней можно научиться простоте, краткости, умению отсекать всё лишнее, строить композиционные ходы. Но это не значит, что самому автору не нужно ничему учиться. Конечно, надо нарабатывать мастерство, благо все данные для этого есть.

В ближайшее время мы представим читателям «ЛГ» произведения Вадима Фёдорова.

Виктор Лихоносов – певец кубанской старины

Литература / Литература

80-летнему юбилею русского писателя посвящается

Мы шли по главной, Красной, улице бывшего Екатеринодара. Хоть и меняет она постепенно свой облик: на смену уютным двухэтажным особнякам с лепниной и коваными крылечками приходит стеклобетонная безликость, но все же хранит еще дух прежней казачьей столицы. Останавливаемся напротив бывшей гостиницы «Центральная» – одного из красивейших зданий города конца XIX века.

– Ты чувствуешь, как звучит город без гула машин? – спрашивает Виктор Иванович Лихоносов.

«Георгиевским кавалером русской литературы» назвал его когда-то Юрий Кузнецов – поэт и великий земляк. Было это в 1988-ом на вручении Государственной премии за роман «Наш маленький Париж».

В 1984-ом Валентин Распутин написал предисловие к литературному памятнику Екатеринодару – созданному Виктором Лихоносовым, урожденным сибиряком. Только через три года роман издали, до того – боялись, перестраховывали wbr /wbr сь... слишком явно сквозила в нем любовь к былому. Автор, уловив отблеск державного величия России, и сам ощутил восприемство – связав в «Ненаписанных воспоминаниях» прошлое с настоящим.

Беседы с людьми – теми самыми, «бывшими», пожелтевшие страницы с каллиграфическим росчерком пера, дореволюционные газеты переносили в незнаемую современниками Россию. Тогда мир для Лихоносова разделился: в архивах и библиотеках он жил радостями и печалями Екатринодара, а, выйдя из пыльных хранилищ, оказывался в Краснодаре; бывало, что и прямиком направлялся на партсобрание в Союз писателей, хотя и был беспартийным – нелегко, вероятно, от великих потрясений века ХХ и тихого провинциального очарования возвращаться к задачам и установкам коммунистической партии.