Евгений Витковский - Вечный слушатель

ЮСТУС ДЕ ХАРДЮВЕЙН

(1582-1636)

ЭХО

Сколь тягостна мои сердечная беда.

Я Розамондою томим уже года!

- О да.

О Эхо, ты ль речешь, глумиться вознамерясь,

Что Госпожа грустит, в любви моей изверясь?

- Ересь.

Ты не смеешься ли, о Эхо, невзначай?

Утешусь ли, скажи? Ответ - сколь быстро, дай!

- Страдай!

Любовию палим, сгораю, как в горниле.

Да, да, я говорю: страданья мне постыли!

- Ты ли?

Да, я устал страдать... Но не найду ль наград

За те мучения, каким сейчас так рад?

- Стократ!

Я стражду, и терплю, - ну, а скажи, на деле

Чего достигнул я, - достигну хоть в конце ли?

- Цели!

Ну что ж, - да будет так, во имя всех святынь.

Во встречи, Эхо, друг! Скорей, разлука, минь!

- Аминь.

***

Ни пенящихся волн, чье имя - легион,

Ни северных ветров, ни злого снегопада,

Ни страшного дубам и древним липам града,

Ни стрел Юпитера, которым нет препон;

Ни Пса, всходящего ночами в небосклон,

Ни псов, что на земле страшней исчадий ада,

Ни Марса - пусть ему неведома пощада,

Пусть кровью Фландрии омыт по локоть он;

Ни пули, ни копья, ни шпаги, ни кинжала,

Ни ножниц грозных прях, ни огненного жала,

Ни пасти Цербера, ни клювов Стимфалид

Я не боюсь, - но нет мучительнее казни,

Чем смех презрительный и холод неприязни,

Что Розамонда мне взамен любви сулит.

***

Лишь вспыхнет знак Тельца в круговороте года

Рог изобилия отверзнут небеса:

К полям является великая краса,

Плоды растут в числе - на счастье садовода.

На вскоре Козерог воззрится с небосвода,

Послушен вечному вращенью колеса

Опустошает вихрь и долы, и леса,

Плоды растут в цене, - сиротствует природа.

Лишь глянуть на меня благоволите Вы,

Я мню себя в венке из лавровой листвы,

Прекрасен летний зной и жизнь благословенна.

Лишь отвратите взор, как в сердце у меня

Взамен палящего небесного огня

И снег, и дождь, и град, - и все ежемгновенно.

***

Слепец, отягощен своей шарманкой старой,

Ты по дворам бредешь, прося гроши на хлеб.

Несчастен твой удел, печален и нелеп,

Страшней, чем слепота, * не может быть удара.

Подобная меня, увы, настигла кара,

Ужасный жребий мой не менее свиреп,

Не девает никто о том, что я ослеп,

Что навсегда лишен божественного дара.

Еще страшней ущерб мне ныне рок нанес:

По улицам тебя водишь приучен пес,

В мне слепой божок лишь бездорожье прочит, *

Я так же, как и ты, скитаться принужден:

Ты голоден, а я любовью изможден,

Но ни тебе, ни мне помочь никто не хочет.

ГУГО ГРОЦИЙ

(1583-1645)

ОБРАЩЕНИЕ ГУГО ГРОЦИЯ К СУНДУКУ,

В КОЕМ ОН БЫЛ ВЫНЕСЕН ИЗ УЗИЛИЩА

О сладостный тайник! Ты, о сундук, в котором

Я был спасен, назло щеколдам и затворам,

На волю вынес ты меня из тяжких уз:

Оберегаемый, весьма нелегкий груз

Был из тюрьмы несом моей же лютой стражей,

Желавшей одного - разделаться с поклажей,

И поднят на корабль, что вскоре отплывал.

Сундук! Моих тебе не перечесть похвал!

Тобою прервана горчайшая невзгода,

Терзавшая меня семь месяцев два года!

Я воздухом дышу, я вижу небеса,

Засовы не скрипят, и стражей голоса

Мой обостренный слух уже никак не ранят

Напротив! Мудрый дух в моих друзьях воспрянет,

Лишь весть дойдет до них о перемене дел

(Кто, впрочем, мудростью сравниться бы сумел

С той, кто меня спасла из мрака), - думать надо,

Что весть сия для них - желанная отрада.

Ты волю мне вернул, о драгоценный друг,

О достохвальнейший, вместительный сундук!

Прими хвалу в стихах, прославься перед светом:

Товарищ мой в беде, отныне будь воспетым!

КАСПАР ВАН БАРЛЕ

(1584-1648)

НАСТАВЛЕНИЯ В РЫБОЛОВНОМ ИСКУССТВЕ

ДЛЯ ГААГСКОГО ОБЩЕСТВА

Рыба, рыбка, кто увидит,

Что грозит тебе беда

До того, как в небо взыдет

Предвечерняя звезда:

Ты плывешь, - о, как вначале

Выплески твои легки,

Истомившись от печали,

Опускаешь плавники;

Как завидно земнородным

Зрить тебя во глубине:

Ты царишь в просторе водном

Безраздельно и вполне;

Прячась в темень, на задворки,

Не страшись снастей ничуть,

Скройся в самой тайной норке,

О наживке позабудь.

Пусть удильщик горько плачет,

Восклицая: "Где же ты?",

Пусть его не озадачат

Бесполезные мечты.

Обмани же рыболова,

Червяка сорви с крючка,

Рыболов дождался клева,

Но ликует зря - пока.

Только рыбок, рыбок ради

В жизни нам сие дано:

Тот в афронте, тот внакладе

Так у рыб заведено.

Предавайтесь же уженью,

Се предобозначил рок!

И служенью и слеженью

Подчиняет поплавок.

Рыбки, гнев на милость сменят

Боги вод наверняка!

Окуньки вполне оценят

Прелесть моего крючка!

Вот и все, что ведать надо

Рыболову на веку:

Без достойного снаряда

Не словиться окуньку.

Изловивши рыбку, тащим

Пусть волнуется слегка

Рыбка в масле, да в кипящем,

Ждет всего лишь едока.

А девица - чем не рыбка?

Вообще - о том ли речь?

Ласка, нежность и улыбка

Всех приманок не наречь!

Благонравную осанку

Сохранить невмочь ужли?

Лопай, душенька, приманку

Голосу любви внемли.

Снасти избегай отравной,

Но и не перечь судьбе:

Помни, жребий самый главный

Губки, льнущие к тебе.

Пламена в камине ярки

Думай с радостью о них.

Славной корочкой поджарки

Наградит тебя жених.

Будь настойчивым, молодчик,

Знай, что радость - впереди!

Рыбка, прыгай на крючочек

И награды скорой жди!

ЯКОБ РЕВИЙ

(1586 - 1658)

ПОЭТУ

Ты, Квентин, попросил об искреннем ответе

Твоей ли книжице вовеки жить на свете.

Придется ей, мой друг, жить до скончанья лет:

Ее за меньший срок осилить мочи нет.

ДВА ПУТИ

Границы цвета серого должны

Касаться черноты и белизны,

Касается тепло как зноя, так и хлада,

Но невозможно, как ни выбирай,

Отречься ада, не попавши в рай:

Избегнув одного, достичь другого надо.

НА ГИБЕЛЬ ИСПАНСКОГО КОРАБЛЯ,

ПОИМЕНОВАННОГО "СВ. ДУХ"

Всегда - от трусости - в обычай суеверам

Прозвания богов давать своим галерам;

Апостол с Мальты плыл на корабле таком,

Что "Диоскурами", как пишут, был реком.

Испанцы, подражать решив примерам оным,

Святые имена ладьям и галеонам

Дают,- поскольку так сподручнее ханжам

Бывает приступать к убийствам, к грабежам.

"Марией" назовут корабль, на нем желая

Не потонуть, а то - Святого Николая

В патроны призовут,- а то, в любой момент,

Возможно окрестить корабль "Святой Климент".

Вот чем безумие подобное чревато:

Тяжелый галеон с немалым грузом злата

Испанцы окрестить посмели "Дух святой"

Нимало не смутясь подобной срамотой.

Что ж, в гибели его нет чуда, прямо скажем:

Со златом, с пушками, с людьми и такелажем