Геннадий Смолин - Как отравили Булгакова. Яд для гения

Елена Антонова,

доктор физико-математических наук

В момент смерти, последовавшей 5 декабря 1791 года, Моцарту было всего 35 лет. Для жителей Вены эта смерть прошла почти незамеченной, а газеты ограничились лишь краткими сообщениями. Гений почти тут же был забыт. Официальной причиной его смерти была названа «острая просовидная лихорадка». Неизвестно даже, имели ли отношение к этому диагнозу лечащие врачи Моцарта д-р Клоссет и д-р Саллаба, ибо они не оставили не только эпикриза (предварительного медицинского заключения), но даже и свидетельства о смерти, скрепленного их подписями. Окончательный диагноз мог появиться и не без вмешательства одного из представителей властей, осматривавших труп. Такие лица в XVIII столетии заполняли «карточку» с указанием заболевания и персоной усопшего, запись же в книгу регистрации мертвых производил другой государственный чиновник на основании ранее составленных документов. Поскольку таковые были уничтожены, то вся деятельность врачей-коллег, лечивших Моцарта, расплывается в анонимности и тумане, ибо тело осматривали не они! Кроме того, венская медицинская школа того времени знала «лихорадку с сыпью» или «лихорадку острую», а также «просовидную сыпь», но не «острую просовидную лихорадку». Этот диагноз не встречался ни до, ни после смерти Моцарта, что подчеркивало общую растерянность и давало повод первому биографу Моцарта Немечку в 1798 году написать: «Относительно заболевания у врачей единого мнения не было». Но, видимо, была уверенность в том, что речь идет о заразном заболевании, так как тело было быстро вынесено, а вдова Моцарта будто бы бросилась на постель умершего, чтобы заразиться и последовать вместе с ним в мир иной. Все указывало на быстрое разложение тела, так что распоряжением, предписывавшим погребение усопшего производить не ранее 48 часов, просто пренебрегли. Первое известное нам письменное свидетельство о смертельной болезни Моцарта, вышедшее из-под пера врача, относилось к 1824 году и принадлежало австрийскому протомедикусу д-ру Э. Ф. Гульденеру фон Лобесу, который не осматривал труп композитора и спустя 33 года после его смерти составил эпикриз (?!). Повод для этого не был приятным: в Вене вновь ожили подозрения, – еще в конце декабря 1791 года преданные гласности берлинской «Musikalisches Wochenblatt» о том, что Моцарт умер неестественной смертью, связанной с именем почтенного композитора Сальери, старого соперника Моцарта. Поскольку тело его сильно распухло, предполагают даже, что он был отравлен. По бетховенским разговорным тетрадям можно убедиться, что слухи эти широко обсуждались и даже утверждалось, что Сальери хотел покаяться в своем преступлении. Чуть позже русский поэт А. Пушкин в одноактной трагедии «Моцарт и Сальери» вновь поднял весь пакет этих же вопросов, а в наше время его линию продолжил русский музыковед и композитор И. Бэлза. Друзья Сальери предприняли все усилия для его реабилитации. Журналист Дж. Карпани в миланском журнале «Biblioteca Italiana» за III квартал 1824 года опубликовал большую апологию Сальери, в которой и представил посмертный аттестат Моцарта, составленный Гульденером. Автор аттестата, правда, признался, что Моцарта он не посещал и никогда его не видел; все им было будто бы записано со слов лечащих врачей Моцарта. Уважаемое медицинское светило сообщало: «Поздней осенью он заболел ревматической лихорадкой, которая в ту пору разгулялась у нас не на шутку и поразила многих… По разного рода причинам я у него не был… Моцарт скончался с обычными симптомами воспаления мозга (буквально «deposito alia testa», что значит «отложение болезнетворной материи в голове»)… Заболевание между тем поразило многих жителей Вены, причем с теми же симптомами, а у иных и с тем же исходом, что и у Моцарта».

Замечательно, что составление этого документа было доверено совершенно постороннему лицу, хотя театральный врач маэстро – д-р Николаус Клоссет – был тогда еще жив! К тому же Гульденер ввел в оборот новый диагноз: «ревматическая лихорадка», которую не следует трактовать в сегодняшнем смысле понятием ревматизм, так как в ту пору медики подразумевали под ним патологическое стимулирование (раздражение) нервной системы с многозначной симптоматикой (ревматизм фиброзных органов, отек серьезных органов, катар слизистых оболочек, паралич нервной системы, невралгии и т. д.). Если бы Гульденер был знаком с венскими протоколами о смерти, если б он действительно общался с врачами Моцарта, то едва ли пошел бы на столь явное противоречие со своими коллегами, хоть как-то согласовал бы свое заключение с более ранней версией. Ибо диагноз «ревматическая лихорадка» в метриках за ноябрь-декабрь 1791 года встречается всего лишь семь раз! И число умерших по сравнению с предыдущими месяцами возросло тогда незначительно – сезонно обусловлено. Об эпидемии, конечно, не могло быть и речи. Таким образом, если подвести итог этой первой группе диагнозов, то все тут неясно, расплывчато и бездоказательно.

В 1905 году решительный шаг сделал француз Барро. Его аргументация относительно последнего Моцарта настолько динамична, что мы приводим ее в оригинале лишь с некоторыми сокращениями:

«Mozart n’est plus que l’ombre de lunmeme. Le peu d’embonpoint qu’il avait s’etait fondu en quelques jours, comme de la neige aus soleil; sa paleur etait effrayante; l’eclair de ses yeux etait eteint, et sa faiblesse etait devenue telle qu’il perdait connaisance a chaque instant. Ses mains et ses pieds sont considerablement enfles… Si nous considerons alors son amaigrissement rapide, ses etouffements, ses syncopes, la tumefaction de ses pieds at de ses mains… nous sommes bien tentes de croire a une nephrite. Mozart, a notre avis, est mort d’albuminurie» [26].

Самые явные симптомы смертельной болезни Моцарта, именно обмороки и опухание рук и ног, были интерпретированы Барро как следствие заболевания почек, причем понятия нефрит (воспаление почек) и альбуминурия могут показаться, учитывая тогдашнее состояние знаний, сформулированными им пока что не совсем определенно.

Работа Барро не осталась без возражений. Уже в 1906 году в Венгрии исследователь фон Бокай опубликовал исследование под названием «Причина смерти Моцарта». Он решительно отбросил и «острую просовидную лихорадку», и туберкулезную картину заболевания, проинтерпретировав в духе polyarthritis rheumatica (воспаление суставов) следующую фразу Ниссена из биографии Моцарта: «Болезнь, которая приковала его к постели и в конце концов свела в могилу, длилась 15 дней. Она началась с воспаления рук и ног и их почти полной неподвижности, затем последовала внезапная рвота». При этом он касается заключения Гульденера, и тогдашнее расплывчатое понятие ревматизма приближалось по аналогии к аллопатическому мышлению начала XX века. Соображения Барро были ему известны, дословно же говорилось следующее: