Геннадий Смолин - Как отравили Булгакова. Яд для гения

«Поскольку у Моцарта во время его смертельного заболевания был жар, опухание рук и ног не проходило, а в последние дни жизни он страдал одышкой, то не исключено, что причиной его смерти был ревматический полиартрит с усугубляющим воспалением внутренней мышцы сердца (эндокардит?), о чем еще в своем заключении высказывал предположение д-р Гульденер. Далее, возможно и то, что за день до смерти произведенное кровопускание ускорило кончину и так уже истощенного и ослабленного Моцарта».

Обилие моцартовских патографий, вошедших в обиход за все это время, по содержанию их диагнозов можно разделить на три большие группы.

1) «Тезис отравления», начало которому еще в 1791 году положило сообщение берлинской «Musikalisches Wochenblatt» («Так как тело после смерти сильно распухло, предполагают даже, что он был отравлен»).

2) «Почечный тезис» и 3) «Ревматический тезис».

Таким образом, все модели сравнительно стары и, как бы парадоксально это ни звучало, в принципе были уже известны в первой декаде нашего столетия. Впоследствии они только улучшались, перекраивались и дополнялись.

Так Хольц, находясь в плену тогдашнего учения о «патологическом очаге», в 1939 году представил болезнь Моцарта и его смерть звеньями одной цепи, начинающейся с очаговой инфекции и заканчивающейся отказом почек вследствие нефрита. То есть он попытался в деталях обосновать то, что Барро без глубокого медицинского анализа принял в качестве «патологоанатомического» диагноза смертельной болезни Моцарта. Шамец в 1936 году считал, что имел место декомпенсированный нефрогенный гипертонус и Моцарт в конце концов в уремической стадии страдал «циркулярным психозом», в начальной стадии проявившимся в параноидной форме.

Работы, появившиеся в 50-е годы, сплошь и рядом основывались на представлении, что Моцарт в юные годы перенес гломерулонефрит и вследствие «вторичной сморщенной почки» умер наконец в результате уремической комы. Грайтер, кроме всего прочего, считал вероятным хронический пиелит с образованием камней и вытекающими отсюда коликами и даже пиелонефрит (бактериальное воспаление почек). Однако ни одному из авторов пока что не удалось найти в истории болезни молодого Моцарта острый гломерулонефрит. После того как «сыпь, похожая на скарлатинную» (письмо отца Леопольда от 30 октября 1762 года) Хольц уверенно интерпретировал как erythema nodosum в смысле ревматической картины, чисто анамнестически это предполагаемое заболевание почек, которое пришлось бы признать теперь как осложнение после скарлатины, лишилось почвы.

«Документирование» болезни почек составило сегодня пока что самую слабую сторону всех патографий Моцарта, взявших за основу этот «затянувшийся на десятилетия почечный анамнез». Грайтер считает, что ключ к пониманию хронического заболевания Моцарта следует искать, пожалуй, в период его первого итальянского путешествия (1769–1771), но все наши сведения об этом периоде ограничивались краткой припиской к письму сестры Наннерль от 2 июля 1819 года, где говорилось буквально следующее: «Портрет этот самый ранний после его возвращения из Италии, здесь ему 16 лет, но он только что поднялся после очень тяжелой болезни, так что лицо выглядело болезненным и очень желтым». Если только отсюда появился гломерулонефроз (хроническое заболевание почек), то говорить о нем просто не стоит, так же как и об «итальянском цвете лица» вундеркинда. Наконец, приверженцы «почечного тезиса» опирались на еще одно неясное место из письма отца Леопольда, в котором он 14 сентября 1784 года описывал дочери, что его сын заболел в Вене непонятно чем и ему, отцу, сообщили следующее: «Две недели я день за днем в один и тот же час испытывал ужасные колики, которые всегда приводили к сильной рвоте; теперь я должен ужасно беречь себя». Отец Леопольд добавил от себя: «В Вене мой сын очень заболел – он пропотел на новой опере Паизиелло так, что вся одежда была мокрой… Из-за этого не только он, но и многие другие лица схватили ревматическую лихорадку…» Однако не сказано, где обнаружились колики – в желудке, кишечнике, желчном пузыре, мочеиспускательных путях, так что и отсюда уверенно заподозрить поражение почек невозможно, тем более что описание отца позволило предположить острую гриппозную инфекцию.

Но еще одно обстоятельство должно было бы поставить в тупик последователей «почечного тезиса», а именно – продолжительность жизни больного! Если бы Моцарт ребенком перенес гломерулонефрит, так и не излечившись полностью, то совершенно точно, что он не прожил бы после этого более 20–30 лет, тем более работая в полную силу до самого конца. Средняя продолжительность жизни пациента с хроническим гломерулонефритом составила сегодня около 10, самое большое 15 лет. По данным Сарре, даже в наши дни после 25 лет хронического нефрита в живых оставались всего лишь 12 процентов больных, а что уж говорить о временах Моцарта, когда и условия жизни, и гигиена, и медицинские знания были неизмеримо скромнее, нежели сегодня! В высшей степени невероятно, чтобы Моцарт был каким-то исключением, подтверждающим правило. Чудовищный объем его продукции, составляющий ровно 630 опусов, около 20000 исписанных нотных страниц, – лучший контраргумент против «апатии, летаргии, хронического и длительного заболевания почек», не говоря уж о нагрузках, которые ему пришлось перенести за время многочисленных путешествий, не прекратившихся даже в последний год жизни. И это еще не все! У пациентов, умирающих от хронического заболевания почек, значительные отеки в конце чаще всего не наблюдались. Фольхар уже установил, что «с наступлением и усилением почечной недостаточности нефротический элемент может купироваться». У Моцарта же именно финальные опухоли были проявлены настолько резко, что их заметили даже профаны. Таким образом, трактовка последней болезни Моцарта, если выбрать путь хронического заболевания почек, встала перед дилеммой: острые терминальные отеки, если на то пошло, можно еще вписать в картину острого нефрита, но тогда эти проявления едва ли будут совместимы с симптомами, давшими о себе знать за недели и месяцы до смерти во всем их объеме. И нигде ни слова о жажде, об этом обязательнейшем симптоме любой хронической почечной недостаточности! Тем не менее, есть немало еще приверженцев «почечного тезиса», попадались они и в свежей периодике. Так, Стевенсон в 1983 году писал: «Причиной смерти была, видимо, почечная недостаточность (болезнь Брайта)».

Моцартовед профессор Дитер Кернер, заново рассмотрев «тезис отравления» в юбилейном моцартовском, 1956 году, в сущности, всего лишь объединил старые положения: 1 + 2! При некотором размышлении такое объединение напрашивалось само собой, ибо стремительную, острую «симптоматику почек», в смысле токсического ртутного нефроза, оно приводило к убедительному согласию с уже существовавшими подозрениями на интоксикацию (отравление). Моцарт, сам – как свидетельствовал дневник Новелло – считал, что он отравлен – то же подтверждали Немечек и Ниссен. Но кое-что заслуживало особого внимания: многие толкователи жизни Моцарта, чуть ли не под микроскопом рассматривая драматические события ноября-декабря 1791 года, совсем забыли, что Моцарт фактически заболел еще за 6 месяцев до кончины, ведь именно туда отсылали нас известные нам симптомы его болезни! В конце августа он отправился в Прагу, будучи уже больным, и только из-за этого попал в цейтнот при написании коронационной оперы «Тит» («Милосердие Тита»).