Виктор Гюго - Что я видел. Эссе и памфлеты

Мы сейчас несказанно удивим европейские правительства, доведя до их сведения, что преступления – это преступления; что правительству не более чем отдельной личности позволено быть убийцей; что Европа действует заодно; что все, что делается в Европе, делает Европа, что если существует глупое, дикое правительство, то с ним надо обращаться как с глупым и диким; что сейчас, совсем рядом с нами, у нас на глазах, убивают, жгут, грабят, истребляют, перерезают горло отцам и матерям, продают девочек и мальчиков; что детей, которые слишком малы, чтобы их продать, разрубают надвое ударом сабли; что семьи сжигают в их домах; что в таком-то городе, например Балаке, население за несколько часов уменьшилось с девяти тысяч до тысячи трехсот; что кладбища завалены большим количеством трупов, чем там можно похоронить; так что живым, наславшим на них резню, мертвые возвращают чуму, и это вполне справедливо; мы сообщаем правительствам Европы, что беременным женщинам вспарывают животы, чтобы убить ребенка в утробе матери, что в общественных местах лежат горы выпотрошенных женских останков, что на улицах собаки обгладывают черепа изнасилованных девушек, что все это ужасно, что было бы достаточно одного взмаха рукой правительств Европы, чтобы помешать этому, и что дикари, совершающие эти преступления, ужасны, а цивилизованные люди, которые позволяют, чтобы они совершались, чудовищны.

Настал момент возвысить голос. Поднимается всеобщее возмущение. Бывают часы, когда человеческая совесть берет слово и приказывает правительствам слушать ее.

Правительства бормочут какой-то ответ. Они уже пытались однажды что-то лепетать. Они говорят: «Вы преувеличиваете» 1.

Да, мы преувеличиваем. Город Балак был истреблен не за несколько часов, а за несколько дней; говорят, что сожгли двести деревень, а их было только девяносто девять; то, что вы называете чумой, только тиф; не всех женщин изнасиловали, не все девушки были проданы, некоторые ускользнули. Пленников кастрировали, но им также отрубили головы, что смягчает вину; ребенка, которого, как говорят, перебрасывали с одной пики на другую, на самом деле лишь накололи на острие штыка; из одного вы делаете двоих, вы увеличиваете вдвое и т. д., и т. д., и т. д.

И затем, почему этот народ восстал? Почему стадо людей не позволяет владеть собой, как стадом животных? Почему… и т. д.

Этот способ сглаживать вину лишь усиливает отвращение. Нет ничего презреннее, чем оспаривать общественное возмущение. Преуменьшение вины увеличивает ее. Это хитрость, защищающая в суде варварства. Это Византия, оправдывающая Стамбул.

Назовем вещи своими именами. Убить человека в лесу, который называют лесом Бонди или Шварцвальдом 2, – преступление; убить народ в лесу, который называют дипломатией, – тоже преступление.

Большее. Вот и все.

Становится ли преступление менее значительным по причине его грандиозности? Увы! Это действительно старый закон истории. Убейте шесть человек – вы Троппманн 3; убейте шестьсот тысяч – вы Цезарь. Быть чудовищным – это значит быть приемлемым. Доказательства: Варфоломеевская ночь, получившая благословение Рима; драгонады, прославленные Боссюэ; Второе декабря, приветствуемое Европой 4.

Но пришло время, когда новый закон должен прийти на смену старому; как бы темна ни была ночь, горизонт непременно должен посветлеть.

Да, ночь темна; мы дошли до того, что воскрешаются призраки; после «Силлабуса» 5появился Коран: одна Библия братается с другой; jungamus dextras; [64]за Святейшим престолом возвышается Порта 6: нам дают мракобесия на выбор; и, видя, что Рим нам предлагал свое средневековье, Турция сочла, что может предложить нам свое.

Отсюда то, что происходит в Сербии.

Где они остановятся?

Когда прекратится страдание этого героического маленького народа?

Пришло время цивилизации запретить продолжаться преступлению.

Этот запрет продолжаться преступлению мы, народы, и предлагаем правительствам.

Но нам говорят: «Вы забываете, что есть «проблемы». Убить человека – преступление; убить народ – «проблема». У каждого правительства есть своя проблема; у России – Константинополь, у Англии – Индия, у Франции – Пруссия, у Пруссии – Франция.

Мы отвечаем:

У человечества также есть своя проблема; и вот она, эта проблема, она больше, чем Индия, Англия и Россия: это маленький ребенок во чреве матери.

Заменим политические проблемы человеческими.

В этом все будущее.

Скажем это: что бы мы ни делали, будущее наступит. Все служит ему, даже преступления. Отвратительные слуги.

То, что происходит в Сербии, доказывает необходимость создания Соединенных Штатов Европы. Пусть объединенные народы придут на смену разобщенным правительствам. Покончим с губительными империями. Обуздаем фанатизм и деспотизм. Сломим мечи, служащие суевериям, и догмы, сжимающие в руке саблю. Не надо больше войн, убийств, резни; свободная мысль, свободный обмен; братство. Неужели мир – это так трудно? Республика Европы, Континентальная Федерация – нет иной политической реальности, кроме этой. Умозаключения удостоверяют это, события – тоже. В отношении этой реальности, которая есть необходимость, все философы пришли к согласию, и сегодня палачи присоединяют свои доказательства к доказательствам философов. По-своему, и именно потому, что она ужасна, дикость свидетельствует в пользу цивилизации. Под прогрессом стоит подпись Ахмеда-паши 7. Злодеяния, совершаемые в Сербии, ставят вне сомнения тот факт, что в Европе необходимы единая европейская народность, единое правительство, безграничный братский суд, демократия, живущая в мире сама с собой; столицей всех наций-сестер должен быть Париж, то есть столицей свободы должен быть свет. Одним словом, нужны Соединенные Штаты Европы. Это – цель, это – гавань. Вчера это было лишь истиной; благодаря палачам Сербии сегодня это очевидность. К мыслителям присоединяются убийцы. Это доказали гении, теперь это доказывают чудовища.

Будущее – это Бог, которого везут тигры.

Человеческое красноречие всех времен и народов можно свести к идейной борьбе права с законом.

Эта борьба, и здесь заключается весь феномен прогресса, все больше и больше ослабевает. В день, когда она прекратится, цивилизация достигнет своего апогея, то, что должно быть, соединится с тем, что есть на самом деле, политическая трибуна превратится в трибуну научную; настанет конец неожиданностям, бедствиям и катастрофам; самая трудная часть пути будет преодолена; так сказать, больше не будет событий; общество величественно разовьется в соответствии со своей природой; количество возможной вечности на земле смешается с человеческими действиями и усмирит их.