Н. Денисов - Огненный крест

«В России появилось новое поколение людей молодых, умных, способных, которые постепенно приходят к власти в качестве депутатов, избранных народом. Среди них городской голова Петербурга Собчак и его помощник Шелканов. Приведу одно выступление Собчака по телевидению, которое можно назвать кратким изложением его программы. Оно звучит так. Людей нужно прокормить – для этого необходимо возрождение фермерства и помощи фермерам города для приобретения технического оборудования. Установление взаимовыгодных отношений между городом и деревней. Нужно поднять вопрос о предоставлении рабочим удешевленных домов и помогать им в работе. Собирать грузовиками у совхозов и даже у частников свежие овощи и фрукты и продавать их на улице. Предоставить областному ленинградскому Совету самостоятельно решать вопросы экономики и торговли. Обучить людей жить по иному, дать возможность лучшего заработка. Позволить лучше жить. Без иностранных вложений обойтись будет невозможно. Посылать как можно больше людей за границу для обучения. Разрешить свободное заключение культурно-экономических договоров, разрешить совместную работу с иностранным капиталом. Собчак требует автономию ленинградского округа, привлечение средств от местных и иностранных туристов. Средства от туризма не передавать Москве, а употребить для реставрации памятников и исторических зданий. Дать детям необходимые витамины».

Все просто и прозрачно, как Божия роса. Со сноской бы об исполнителе демократических преобразований. Впутавшись в некие уголовные подвиги, первый российский демократ побёг за бугор, несколько лет обитал во Франции. При смене президента в РФ вернулся в Петербург, но провалился на всех мыслимых вы борах. Скоропостижно и загадочно скончался. Пышно и внаглую похоронен демократами на престижном погосте Алекандро-Невской лавры. Рядом со святыми угодниками, прославленными людьми Императорской и Советской России.

«В Москве другой интересный человек – Станкевич, – упивается переменами на исторической родине русская парижанка. – Вот выдержка из его речи: «Люди, провалившиеся в каком-нибудь обкоме или парткоме на периферии Союза, приезжают в Москву и получают роскошные квартиры...» Станкевич предлагает – пусть эти люди поживут там, где провалились и пусть посмотрят в глаза своим соседям. Говорит он в своем кабинете, который был кабинетом его предшественника. Окинув взглядом голые стены, журналисты задают Станкевичу вопрос: куда делись портреты вождей? Ответ был простой: «Я их все снял».

На вопрос о сроках, когда наконец наступят существенные перемены, он ответил: «Никаких сроков указать не могу, но Бог поможет и мы выйдем из теперешнего тяжелого положения».

«Сроки» исполнились. И очень скоро. «Интересный человек» Станкевич попался на уголовке, пацана ждала чисто конкретная тюрьма. Но с «помощью Божьей» слинял за кордон, где и затерялся в безвестности.

«Умных, способных» выщелкивалось в революционном 91-м в столицах и в провинции неожиданно много – с какими-то «злобношипящими», как говорил Нагульнов в «Поднятой целине», фамилиями, будто и не фамилиями вовсе, кликухами, присвоенными в либеральных «малинах»: шу-шу-шу! Шумейки, Шахраи (по-украински – вор, мошенник), шустеры, шелкановы, прочая. А прочая – знаковые брателлы, Борисы да Борисовичи, птенцы гнезда Бориса Ельцина, специально, что ль, перекрестившиеся в своих демократических капищах в честь главного своего Вельзевула. Осыпанные перхотью, не знакомые еще с отбивающим дурной запах из революционных ртов «орбитом», на знающие еще «памперсов», «прокладок», колготок «голденледи», лопающихся на демократических ляжках от одного собачьего лая... Но это все приходило уже – на «свободные» телеканалы, в новую демократическую Россию, рождая и множа протестные настроения, поступки, строки.

Г.Г. Волков – в «Тюмень литературную», 1991 год.

«Дорогой Коля! Благодарим за письма, за все присланные но мера последних выпусков «ТЛ». Сообщаю, как договаривались, наиболее интересные события у нас.

В августе с.г. в Каракас приезжал балет Московского Большого театра в составе около двухсот человек. Особенно радовалась русская колония. Многих наших русских можно было видеть в вестибюле гостиницы, где расположились артисты. В составе артистической делегации были звезды русского балета Г.С. Уланова и М.Т. Семенова. Хотя они и не танцуют сейчас, но всем хотелось повидать наших знаменитостей, пригласить к себе домой. На одной из встреч с соотечественниками Галина Сергеевна Уланова сказала в шутку и всерьёз, что давно не пробовала настоящего русского борща. И, конечно, нашлась такая семья, которая пригласила Уланову на «борщ», и великая балерина была очень довольна, что её желание исполнилось в далёкой тропической Венецуэле. Своим милым простым обращением Галина Сергеевна завоевала у всех русских каракасцев большие и искренние симпатии.

Пребывание балета совпало с августовскими событиями в России. Как русские из балета, так и старожилы в Каракасе не отходили от телевизоров. Когда всё в Москве закончилось, .русские эмигранты попросили священника отца Павла отслужить благодарственный молебен и поблагодарить Господа Бога за то, что он вразумил людей от пролития человеческой крови. А многие благодарили Господа, что им удалось увидеть, как над Кремлём московским водрузили трёхцветный флаг, под которым боролись против красных наши отцы и деды».

Заметку о выступлениях Большого театра в Венесуэле и о восприятии эмигрантами «августовской революции» опубликовал, но без эйфории о демократических переменах. Просвещенные годами «перестройки», видели и понимали мы в «ТЛ», какой удав ельцинизма приполз на смену обанкротившейся, предательской, с лишаём на челе – горбачевщине.