Эндрю Ротштейн - Когда Англия вторглась в Советскую Россию

Советское правительство отнюдь не нарушало неприкосновенности британского посольства в Петрограде — посольство уже не существовало, поскольку его персонал позорно покинул страну несколько месяцев назад, а официальные представители британского адмиралтейства и военного ведомства, злоупотребляя дипломатическими привилегиями, на которые они не имели права, организовали совместно с русскими контрреволюционерами под прикрытием британского посольства заговор, имевший целью свержение Советской власти.

Британское правительство не сумело понять ни значения Октябрьской революции, ни целей Советского правительства [5] Янг заблуждается относительно неведения своего правительства о том, что в действительности происходит в России. Верно стоящее на страже интересов британского империализма, оно увидело в революции угрозу этим интересам и с самого начала стало главным организатором интервенции. Стремление Янга открыть правительству глаза на происходящее стоило ему дипломатической карьеры. . Оно продолжало замалчивать любую информацию о России. Тот, кто выражал мнение, которое не‘совпадало с точкой зрения английских властей, и указывал на их грубые просчеты, подвергался преследованиям. Те немногие независимые члены различных партий, которые пытались путем запросов в парламенте выудить истину о деятельности Советского правительства, получали преднамеренно ложные либо уклончивые ответы. Вполне возможно, что государственные чиновники утаивали от своих министров правду о том, что происходило в действительности.

Архангельская экспедиция, если ее рассматривать только как военное мероприятие, вне связи с вопросами морали и политической целесообразности, окончилась, и это уже признано даже ее организаторами, еще большим провалом, чем можно было бы предположить. Нависла реальная угроза того, что экспедиционный корпус будет сброшен в Белое море. Провал этой экспедиции вызван в первую очередь тем, что наши наивные власти явно недооценили не только моральную силу, но и военную мощь Советской России, будучи, вероятно, убежденными в том, что стены большевистской цитадели в Москве, удаленной на 700 миль от Архангельска, рухнут при приближении с берегов Белого моря британских разряженных генералов во главе разношерстного отряда из нескольких сот человек, которых им удалось „наскрести“.

Этот злополучный эксперимент только погубил те классы в России, которым он, по наивным предположениям, должен был помочь. Опасность теперь состоит в том, что он может быть повторен на Черном море неизбежно с теми же последствиями.

Мне довелось видеть в Архангельске, как английский генерал обращался с русскими людьми в их собственной стране с деспотизмом, присущим разве что царю, и вел себя так же позорно, как те русские старорежимные генералы, которых англичане, проживающие в России, высокомерно критиковали. Из этого можно сделать лишь тот вывод, что война против прусского милитаризма породила уайтхоллский милитаризм, мало отличающийся от своей потсдамской разновидности [6] Потсдам — бывшая резиденция королей Пруссии. Потсдамская разновидность милитаризма — прусский милитаризм. , и британскую бюрократию, возможно менее продажную, но столь же бездарную, как и петербургское чиновничество.

Большевизм, по моему мнению, возник на почве усталости нации от войны и народного недовольства. Я убежден, что политика (или отсутствие политики) британского правительства в отношении России послужила распространению идей большевизма. Из-за просчетов британских властей Англия утратила свое влияние на Россию, которая оказалась в еще большей зависимости от Германии. Я убежден, что внезапному краху Германии способствовала большевистская пропаганда в такой же мере, как и наши военные действия. Я боюсь, что в настоящий момент, когда наиболее неотложные внутренние проблемы ждут своего разрешения в Англии, мы будем растрачивать наши силы и ресурсы на восстановление порядка В России. Делая это, мы рано или поздно вызовем вспышку большевизма в Соединенном королевстве, способствуя тем самым распространению русских идей по всей Западной Европе.

Россию невозможно оккупировать. Ее территория огромна, большевики сильны и становятся все сильнее. Речь идет не о „восстановлении порядка“ в Мурманске или в Крыму, а о том, чтобы по меньшей мере достичь Москвы. Это означает войну большого масштаба, на которую уйдет много лет, которая поглотит тысячи человеческих жизней, миллионы денег, — войну, цели и результаты которой известны лишь провидению. Ограниченная интервенция не решит вопроса. Если ее продолжать, то на широкой основе, со всеми вытекающими последствиями.

Но есть и другой путь. Я убежден, что, если делегация, состоящая не из чиновников или милитаристов, а из здравомыслящих людей, представляющих все политические партии Англии, встретится в нейтральной стране с советской делегацией, соглашение будет достигнуто после нескольких часов переговоров. Я считаю, что это соглашение окажется приемлемым как для наших левых социалистов, так и для британских капиталистов, которые заинтересованы в том, чтобы вернуть свои деньги в России.

Газеты сообщают, что М. Литвинов [7] М. М. Литвинов (1876–1951) — советский государственный и партийный деятель. В 1918 году был назначен представителем Советской России в Англии. Ввиду отсутствия дипломатических отношений между двумя странами британское правительство отказалось признать Литвинова послом, поддерживая с ним отношения де-факто. Будучи командирован в Стокгольм, Литвинов по поручению Советского правительства сделал предложение о мире всем странам, воевавшим тогда против РСФСР. находится в Стокгольме и предлагает начать переговоры. Англии представляется случай исправить роковую ошибку и смыть пятно, которое легло на нашу национальную честь».

Ниже мы рассмотрим, какие последствия имело публичное осуждение правительственной политики авторитетным государственным чиновником, непосредственно наблюдавшим описываемые им события в Архангельске. Отметим лишь то, что это, возможно, был беспрецедентный случай в истории британской дипломатической службы! Напрашивается вопрос о личности самого автора статьи. Кем он был?

Дуглас Янг родился 11 июля 1882 года. Все, что известно о ранних годах его жизни, давало основания предположить, что он станет обыкновенным буржуазным служащим, лояльным в отношении признанных принципов британской политической жизни. Его отец, Чарлз Вудро Янг, был ответственным чиновником в Управлении Ост-Индской железнодорожной компании в Лондоне. Ко времени выхода в отставку он дослужился до должности секретаря этого Управления — одной из самых почетных должностей в Сити. Дуглас был послушным ребенком и внимательным сыном. Покинув отчий дом, он каждую неделю писал нежные письма своей матери, вплоть до ее смерти. В доме царила атмосфера набожности: его отец пел в церковном хоре, вся семья регулярно посещала службы в англиканской церкви. Музыка связывала семью воедино. Один из друзей описывает их музыкальные вечера: отец пел, мать аккомпанировала на фортепьяно, а сыновья (у Дугласа был старший брат) играли на скрипках. В общем, это была типичная семья лондонского пригорода с типичным лондонским пригородным адресом: «Сидней-вилла, Брекспир-роуд, Гринвич». Дуглас получил образование, соответствующее своей социальной среде. После нескольких лет учебы в частном пансионе для мальчиков в Итоне он в возрасте одиннадцати лет поступил в Сент-Данстап-колледж — закрытое привилегированное среднее учебное заведение в юго-восточном Лондоне. Этот колледж, как и многие другие привилегированные учебные заведения, расположен в самом сердце средневекового Лондона. Здесь он провел семь лет, отличившись во всех видах школьного спорта: в выпускном 1900 году он был капитаном крикетной команды, капитаном Атлетического комитета, игроком основного состава первой команды регбистов; на ежегодных атлетических соревнованиях он занимал первые места в беге на 100 и 220 ярдов и в барьерном беге. В декабре 1896 года он получил высшие оценки на отборочных экзаменах при Лондонском университете. В 1899 году он получил награды по латыни и греческому языку. Кроме того, Янг был редактором школьного журнала. G фотографий школьного периода на нас смотрит удивительно приятное и умное лицо, само воплощение ювеналовского юноши с «честным взглядом и чистыми помыслами». Его исключительная разносторонность отмечалась всеми, кто знал Янга. «Школа стала лучше благодаря тому, что ты учился в ее стенах», — писал его однокашник, ставший редактором журнала после поступления Янга в Кембриджский университет. «Он пользовался прекрасной репутацией благодаря своему трудолюбию и честности и хорошо влиял на товарищей как староста и спортсмен», — писал в 1904 году в характеристике директор школы.