Владимир Бушин - Путин против Ленина. Кто «заложил бомбу» под Россию

Но главное вот что. Если антисоветские настроения были так сильны, то почему же Власову удалось наскрести для своей «Освободительной армии» всего-то две дивизии да и то лишь к концу войны? Удивляться надо не тому, что во время войны возникли антисоветские воинские формирования, а тому, что они были столь малочисленны, ибо после революции прошло всего лишь двадцать с небольшим лет, а обиженных ею было немало, и многие были еще вполне в солдатском возрасте, но патриотизм возобладал над обидой.

Чтобы уже не возвращаться к Власову, замечу, что Мироненко говорит о нем, конечно же, с симпатией и похвалой, словно в один детский сад ходили, на одном горшке сиживали. Уверяет, что «Власов был лучшим комдивом Красной армии, награжден орденом Ленина за оборону Москвы. Это факт». Можно с уверенностью сказать, кто сегодня лучший шахматист или лучший штангист, но что такое лучший комдив? Нет никаких доказательств, что Власов был лучшим: обычная армейская карьера без всяких неожиданных взлетов. А за оборону Москвы, да, он получил орден, а вот Рокоссовский, тоже командарм, и командующий фронтом Жуков да и сам Верховный Главнокомандующий не получили ничего. Это факт. И вот из этого следует, что Власов лучший? А надо бы еще знать, что с 19 ноября по 21 декабря сорок первого года Власов с воспалением уха лежал в больнице и больше месяца участия в обороне Москвы, а потом в наступлении, начавшемся 5 декабря, не принимал. Командовали армией два талантливых полковника — его заместитель А. И. Лизюков (1900–1942), Герой Советского Союза и начальник штаба армии Л. М. Сандалов (1900–1987), впоследствии генерал-полковник, автор интересных воспоминаний.

Мироненко волнует дальнейшая судьба любимца: «Его 2-я ударная армия в апреле 1942 года оказалась загнанной на болота у Лисьего Носа». Что за Нос, откуда взялся? Можно только предположить, что в голове доктора Лисьим Носом оказался известный историкам войны Мясной Бор.

«От Власова требовали выводить из окружения в первую очередь технику». Кто? «Ворошилов требовал». При чем здесь Ворошилов, который в это время был в Москве и возглавлял штаб по руководству партизанским движением? А попавшая в окружение 2-я ударная входила в состав Волховского фронта. Им командовал генерал К. А. Мерецков, но Мироненко не знает этого и потому приписывает вздорное требование Ворошилову.

И наконец: «Власов остался с солдатами в окружении, вскоре сдался в плен, и дальше произошло то, что произошло». «То, что» У него язык не поворачивается сказать, что в плену у его любимца «произошло предательство». А в окружении он остался в конце концов не с солдатами, а с любовницей-поварихой. Нет, говорит Мироненко, «с предательством не все так просто, как вам кажется». Конечно, Власов хотел свергнуть советскую власть, а те, кто сделали из Мироненко доктора наук, посадили в кресло директора Госхрана, повесили ему орден — эти люди обманом, ложью, наглостью свергли советскую власть. Какой же для них и для директора Госхрана Власов предатель? Первопроходец. Дружбан. Мученик их идеи. Ему, конечно, скоро поставят памятник, как поставили памятник Столыпину, Бандере, Шухевичу.

Но вернемся к хронологии. Советско-германский договор 1939 года о ненападении, заявляет доктор наук, «это же стратегическая ошибка, если не сказать — преступление советского руководства и лично Сталина». Своим умом пришел к такому выводу? Едва ли. Откуда же взял? Да скорее всего, это подал ему с того света известный политпрохиндей Яковлев А. Н. Он же 24 декабря 1989 года в докладе Второму съезду народных депутатов СССР проклял сей договор, как «сговор двух хищников». Ну а потом это подхватили все шакалы прессы и гиены телевидения.

В. Хамраев переспросил: «Прямо-таки преступление?». А что же! — ответил Мироненко. «Германия создавала “армию вторжения”, под штыки поставила несколько миллионов немцев. Армию надо кормить. Вот и поставлял Советский Союз зерно, мясо, молоко…». А до этого, что ж, армию не кормили? И теперь мы даже молоко гнали в цистернах! И как же оно за время пути под стук колес в масло не сбивалось? Интересно, а пиво «Жигулевское» не гнали? Да как же вообще жили немцы до этого договора?

«Создав армию, — вовсе и не желая рассмешить, нас продолжает профессионал-орденоносец, — Германия стала захватывать страны Европы». Не соображает архивариус, что ему могут сказать: во-первых, вы рисуете дело так, словно неизвестно почему Советский Союз бескорыстно снабжал немцев. Это сейчас мы с изумлением слышим, например, что вертолетоносцы «Мистрали» нам вовсе не нужны, их для доказательства своего вселенского альтруизма Кремль заказал только для того, чтобы создать бедным французам рабочие места. А большевики-то умели считать деньги. Их договор с немцами говорил о взаимных поставках. Что ж вы умалчиваете, что Германия со своей стороны тоже поставляла нам крайне необходимую технику, в том числе военную. И какую! От крейсера «Лютцов», который, будучи доведен до ума и получив имя «Петропавловск», сыграл достойную роль в Балтийском море во время великой Отечественной войны, до уникального медицинского оборудования. А сколько станков, танков, самолетов. Немцы уже запланировали войну против Советского Союза и были так уверены в своей молниеносной победе через два-три месяца, что считали эти поставки бесполезными для нас. Это, говорю, во-первых.

Во-вторых, план нападения на Польшу был подписан еще в апреле 1939 года, и через восемь дней после подписания договора с нами немцы обрушились на нее. Так что ж, за эти восемь дней именно на наших хлебах Гитлер и взрастил многомиллионную «армию вторжения»? Да поставки-то наши еще не начались, для них время требовалось. А кто до этого оккупировал Австрию, Чехословакию — не армия, а туристы с альпенштоками? Стыдитесь, батюшка, пороть чушь. Вы же, повторяю, доктор важных наук.

Но доктор уверен еще и в том, что если бы мы не заключили договор с Германией и не приняли в состав Советского Союза Латвию, Литву и Эстонию, то эти три богатыря были бы для нас защитой, и «в случае немецкой агрессии» три могучие армии выступили бы на нашей стороне и грудью встретили захватчиков, «и не было бы никакого внезапного нападения». Ах, какой шанс был упущен!

Но вот война все-таки началась. И мы читаем: «Темпы наступления немецких войск были ошеломляющими». Хотите верьте, читатель, хотите нет, но и это — подарок генеральскому сынку из загробного мира. От упомянутого Солженицына. Именно он писал в своем бесподобном «Архипелаге» о таких темпах — 120 километров в день. Но вот загадка: почему же при таких темпах немцы с их современнейшей по тому времени быстроходной и грозной техникой, сотнями тысяч автомашин, начав вторжение с той же позиции, что Наполеон, и даже на два июньских дня раньше, подобрались к Москве только в конце ноября, а в декабре их уже раздолбали и отбросили от столицы, Наполеон же с его пехтурой и конной тягой был в два раза ошеломительней и в начале сентября оказался уже не около Москвы, а в самой первопрестольной.