Владимир Бушин - Путин против Ленина. Кто «заложил бомбу» под Россию

Война идет, с обеих сторон много пленных. И вот что слышим от Мироненко: «С первых дней войны под общую установку “Победа или смерть” закладывалось отношение к плену как предательству». Тут два вопроса. Во-первых, а какую он «установку» хотел? Вроде такой, что ли? «Ребята, если трудно будет, не мешкайте — руки вверх! И — “Сталин капут!”». Видно, эти уши, забитые архивной пылью, никогда не слышали хотя бы знаменитую песню времен русско-японской войны:

Вот она, та самая установочка. Да ведь так испокон веку и было. 18 июня 1815 года в битве при Ватерлоо англичане на свое предложение французской гвардии сдаться услышали: «Гвардия умирает, но не сдается!». Кто именно это сказал, мнения расходятся. Но генералу Камбронну, который был назван первым, поставили памятник, украшенный этим изречением. Да и у нас в первые годы революции распевали:

Имелось в виду, конечно, что умрем, но победа будет за нами.

Или:

В дни Отечественной войны даже у Ахматовой вырвалось:

Опять то же самое: сами умрем, но победим для других, которым не обойтись без русского слова…

Но архивариус неколебим, как водокачка: «Окончательно укрепилось отношение к пленным как к предателям, после того как Сталин отказался поменять (!) своего сына Якова, оказавшегося в немецком плену, на фельдмаршала Паулюса». Сергей Владимирович, очухайтесь! Ваш архивный ум уже совершенно зашел за архивный разум. Вы не соображаете даже, кто у кого в плену был. Ну как Сталин мог распоряжаться своим сыном, когда тот находился в лапах Гитлера? Это вы опять, не соображая, что говорите, списали у других. Они часто уверяют, будто Сталин решительно заявил: «Я солдат на фельдмаршалов не меняю». Но, во-первых, Яков был не рядовой солдат, а старший лейтенант. Во-вторых, никаких предложений об обмене не было. А главное, Сталин и не мог пойти на обмен. Ну подумайте сами, позовите на помощь Артизова, может, вдвоем догадаетесь все-таки, почему Сталин не мог этого сделать, когда в плену находились миллионы наших солдат и офицеров.

Не обошел Мироненко и сталинский «тост за русский народ». Так он его назвал. А на самом деле Сталин тогда сказал так: «Товарищи, разрешите мне поднять еще один, последний, тост. Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа, и прежде всего русского народа». Есть разница, архивист? Но даже в такой форме тост вызвал бешенство всех русофобцев и антисоветчиков. В тосте были и такие слова: «У нашего Правительства (неслучайно с большой буквы! — В. Б. ) было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Прибалтики, Ленинградской области, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было иного выхода». Эти слова честного признания ошибок и трудности борьбы Мироненко не вспомнил. Он в безбожно перевранном виде вспомнил, что Сталин сказал дальше: «Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это…». Тут архивист разглядел, унюхал «отголоски того кризиса, который Сталин лично пережил в июне сорок первого», то есть ему опять померещилась та самая Прострация Иосифовна. Да при чем здесь эта бедная девочка, коли Сталин говорил об ошибках не только своих, а всего «Правительства», то бишь и правительства, и партии, и наркомата обороны, и ГКО, и Ставки.

«Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества — над фашизмом.

Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!

За здоровье русского народа!».

Разве мог власофил Мироненко процитировать это! Да он скорее покинет свой кабинет с паровым отоплением на Пироговке.

И уж самое последние: «Сталин в 1947 году отменил празднование дня Победы 9 мая». Самарин воскликнул: «Идиот! Что, Указ был: отменить? Постановление Политбюро: запретить?». Ну в самом деле, подумал бы, зачем Сталину отменять День Великой Победы, которая была одержана под его прямым руководством и содействовала прославлению народа, армии и его лично. Да и как можно отменить всенародный праздник, тем более что тогда едва ли не в каждой семье были фронтовики. Как встречались мы у Большого театра, в парке Горького, во всех городах и селах, так и продолжали встречаться, возглашать тосты, поминать погибших… Другое дело, что 9 мая стал не выходным днем и не было парада. Так надо же понимать, в каком положении была страна, пережившая такую страшную войну, ее хозяйство, а выходные дни и парады — это большие деньги. Вот сейчас, когда положение страны хуже, чем в 1947-м, кремлевские временщики устраивают нам на Новый год и на Рождество чуть не две недели безделья. Этому и Власов на том свете аплодирует.

Мироненко едва ли знает, чем закончилась Великая Отечественная война. Во всяком случае, из его беседы с журналистом В. Хамраевым понять, как мы могли победить, невозможно, ибо у него речь только о наших просчетах, неудачах, бегстве, панике и т. д. И это печатается по случаю юбилея Победы! Да вот еще Мироненко счал нужным сказать, что судьба 2 миллионов наших военнослужащих до сих пор неизвестна. Журналист спрашивает: «Это много?». Директор уверенно отвечает: «В армии США — единицы, в армиях европейских стран — десятки». Так ведь у нас потери были неизмеримо больше, говорит собеседник. В самом деле, во-первых, Франция, Англия и их соседи не знали внезапности нападения, немцы обрушились на них лишь 10 мая 1940 года на восьмом месяце «странной войны», и, сидя за линией Мажино, они имели полную возможность подготовиться к обороне как следует. Нам бы эти семь с лишним месяцев! Во-вторых, на землю США и Англии не ступала нога оккупанта. А у нас? Во-первых, немцы грянули всей мощью именно внезапно, ибо были же два договора, исключавшие всякую возможность любого конфликта. Во-вторых, по нашей земле война прошла своим кровавым катком до Волги и обратно, и больше 30 городов переходили из рук в руки несколько раз. В-третьих, немцы вели войну на уничтожение, они хотели иметь «чистую территорию». В результате всего этого у нас солдат погибло и мирного населения было уничтожено 26 миллионов 600 тысяч, а там — счет на сотни тысяч. Но доктор и знать об этом не желает, ему начхать на миллионы. Он ведет речь так, словно война была подобием шахматного турнира, где у всех игроков на одинаковых досках в 64 клетки по 16 фигур, равное время на обдумывание ходов и т. д.