Нина Кондратковская - Круг зари

Коллективный сад «Дружба» расположен за кладбищем. Автобусы туда не ходят, и от трамвая приходится топать пешком.

Однажды, когда мы с женой шли в сад, нас нагнал рослый мужчина лет за сорок, тоже садовод. По особенному, не солнечному загару на скулах, я догадался: металлург. Впрочем, большой догадливости не требовалось, ибо где еще так густо встречаются представители этой огнепышущей профессии, как не в нашем городе? Крепко сбитая фигура, крупные черты лица, добродушно-жизнерадостная улыбка, живые, чуть лукавые глаза — за всем этим виделась натура сильная, добрая, общительная. И точно! Не прошло и минуты, как мы словно давние знакомые. После дежурных фраз о прогнозах погоды он уже говорил доверительно моей жене:

— Вот вы объясните мне как женщина: почему, когда между супругами ссоры-раздоры — это, конечно, худо, но когда нет ссор — тоже нехорошо?

— Откуда вы взяли, что без ссор нехорошо? — удивилась жена.

— Супруга моя говорит: «Что за жизнь, никогда даже не поругаемся!» — «А из-за чего, — спрашиваю, — ругаться? Люди мы нормальные, детей вырастили — грех жаловаться». А она говорит: «Дети-то хороши, да сам ты… не того». — «Чем же я тебе не того?» — «А ты, — говорит, — жадный». — «Сказала тоже! С чего вдруг взяла, что я жадный? Зарабатываю — слава богу (сталевар я, сами понимаете), на «Волгу» не копим…» А она: «Видишь, какой ты мелочный! Уже упрекаешь, что я мало получаю». — «Какой же я мелочный, когда все до копейки тебе отдаю?» — «Все равно, — говорит, — крохобор». — «Ну, зачем ты так, Настенька!» — говорю. — «А чтоб тебе обидней было». — «А зачем?» — «Да что ты, в самом деле, и ответить как следует не можешь! — вскипает она. — Мужчина ты или кто?! Зачем, зачем?» Я, конечно, успокаиваю ее, в шутку разговор свожу. Не получается ссоры. А ей на старости поругаться захотелось. Вот вы — женщина, скажите, зачем?

— Чего нет, того всегда хочется, — последовал философический ответ.

— Вот-вот! Особенно женщинам, — подхватил попутчик. — Я даже где-то читал: «Женщина хочет того, чего у нее нет». Ну, да от такого «нета» еще никто не сошел со света.

Тем временем мы, сокращая путь, пересекли кладбище. И тут наш попутчик, сверкнув лучезарной и чуть иронической улыбкой, начал новый рассказ:

— Довелось мне как-то давно здесь ночью идти. Задержался в саду. Знаете, самая красота сада — это на вечерней зорьке. Земля, политая и взрыхленная, мягкая и теплая — в самом соку.

Утром раненько тоже хорошо. Утро в саду с ребеночком сравнить можно, который здоровенький, крепенький, солнечный. А днем — не то. Да что я вам, садоводам, толкую! Известно, днем знай — поспевай с сорняками воевать. Ладишь, носишь что-нибудь — даже забываешь прислушаться, как пчелы гудят.

Ну так вот, задержался я в саду. Яблок в тот год было — сила! Пока на гостинцы отбирал, то-се, красотой любовался, темнеть стало. Асфальт, правда, виден, но по шоссейке большой крюк давать. А через кладбище — жутковато. Тут я мысленно прикрикнул на себя: «Стыдуха! Здоровый лоб со средним образованием, атеистом считаешься, а мертвецов боишься!» И свернул на кладбище. Иду, а страх, будь неладен, жмет сердце, и ничего с ним, с сердцем, не поделаешь — автономная система! Иду тропкой. По левую руку — могилы заселенные, по правую — впрок вырытые. Знаю-понимаю: мертвые лежат себе и по законам природы на химические элементы разлагаются. А все одно жутко. Наслышан, якобы газы из них на поверхность выходят, форму тела принимают и светятся. Посмотрел налево — и мурашки по спине побежали: в черной темноте — светлое пятно, ну как есть человек в белом, только большой очень. Химия химией, а жутко. «Не трус я, не трус!» — доказываю себе, пойду, проверю. А кепка на волосах поднимается.

Споткнулся и чуть головой в оградку не врезался. Яблоки рассыпались, черт с ними! Смотрю на светлое пятно, а оно вовсе не человек, а расплывчатое нечто. Еще ближе подошел — это мальва белая на могиле разрослась. Успокоился, не струсил.

Вы думаете, на том и кончилось? Вернулся я на тропку, покосился на пустые могилы и вспомнил одну историю, слышанную в детстве. Про мужика, что на спор полез ночью колышек в пустую могилу вбить, да пришпилил себе полу, подумал, что мертвец держит, и помер. Фольклор, конечно, выдумка досужая. Да от этого веселенького воспоминания ноги сами несут. Поравнялся с колодцем: вот, думаю, где самые страсти-мордасти притаились. А параллельно соображаю: никаких мордастей быть не может. И нарочно заглянул в самое жерло колодца — брр!.. Давай воды достану, напьюсь и смелость докажу. А цепь тяжелая, выскользнула, да с ведром, как загремит — ну чисто сама баба-яга со ступой туда заиграла! Тут не только кепка, а и рубашка от тела отстает. Однако поднял ведро, попил — вода как вода. И даже марш на дорожку замурлыкал.

У выхода оглянулся. Вот те на! Возле куста кто-то топчется. Две пары ног белеют. Вздохи, чмоканье, бормотанье… Нашли место! После страхов-то вот как озлился. Ну, думаю, шугану осквернителей. Извинюсь, а все равно выгоню. Приблизился — тьфу! Лошадь стреноженная вполоборота ко мне шею загнула и в паху скубет. Смех меня разобрал, и с тех пор я ничего не боюсь. Даже афоризм придумал: «Знанием страх уничтожается». Как формулировочка сварилась? Смеетесь! Не по заказу выдана?

— Нет-нет, что вы!

Но я действительно улыбнулся, вспомнив восточную пословицу: «Человек, просыпающийся с улыбкой на устах, — хороший человек».

Мы шли, и жена что-то рассказывала, но я больше поглядывал со стороны на собеседника, на то, как он заинтересованно и уважительно слушал, как участливо кивал головой. И удивлялся: жена-то моя по натуре замкнутая, молчаливая, а вот же, разговорилась!