Михаил Делягин - Светочи тьмы: Физиология либерального клана. От Гайдара и Березовского до Собчак и Навального

В качестве базы для подготовки советских реформаторов был выбран Международный институт прикладного системного анализа (МИПСА, или IIASA), учрежденный еще в октябре 1972 года, в самом начале разрядки, в нейтральной Австрии (в летнем дворце Габсбургов — Лаксенбургском замке под Веной) США, Советским Союзом, ФРГ, ГДР, Канадой, Японией и рядом европейских государств. В 1976 году был основан, фактически на положении его советского филиала, хотя и при полной организационной самостоятельности, Всесоюзный НИИ системного анализа (ВНИИСИ). В 1981 году между их компьютерными системами был создан канал связи, обеспечивший Советскому Союзу первое постоянное включение в международные компьютерные сети и доступ к западным информационным системам. Специалисты ВНИИСИ совместно

* Строительные нормы и правила, по сути — стандарты в области строитель- ства.

с западными коллегами разрабатывали программное обеспечение для работы сетевых протоколов.

Помимо научно–технического сотрудничества, IIASA использовался для решения общих системных управленческих проблем, возникавших в социалистических и капиталистических обществах по мере их усложнения. Поскольку и на Востоке, и на Западе эти проблемы на государственном уровне интересовали прежде всего органы безопасности, в силу специфики своих интересов сталкивавшиеся с ними наиболее быстро и неотвратимо (ведь эти проблемы действительно угрожали безопасности обществ!), IIASA быстро стал площадкой взаимодействия, а часто и сотрудничества в деликатных вопросах (и, разумеется, противоборства, неотделимого от такого рода сотрудничества) разведывательных и в целом специальных служб Востока и Запада, — если, конечно, не создавался совершенно сознательно для этой цели с самого начала.

Стоит отметить, что 70‑е годы контакты между СССР и Западом были значительно более интенсивными, чем кажется сейчас. Запад интенсивно коррумпировал (а заодно и изучал, что в конце концов окупилось сторицей «открытием» Горбачева) советских лидеров, приглашая высокопоставленных партийных функционеров читать бессвязные лекции о марксизме–ленинизме и политике партии за головокружительные гонорары, составлявшие порой 10 тыс. долл. В рамках западной концепции о «размывании» советского общества и будущей советской элиты развивался достаточно заметный студенческо–аспирантский и преподавательский обмен.

Андропов понимал, что будущее управление во многом будет опираться на достижения кибернетики (в частности, опыт, поставленный советскими специалистами в правительстве Сальвадора Альенде, позволивший ему долгое время противостоять комплексному американскому давлению, оказался оглушающее успешным). Поэтому в новое хозяйственное руководство страны отбирали не только экономистов, но и экономистов–математиков (породив тем самым держащуюся до сих пор моду на эту специальность). Отбор был тщательным: по имеющимся воспоминаниям, решения принимал лично Андропов, причем в ряде случаев он даже просматривал сделанные скрытой камерой съемки кандидатуры — как человек двигается, как говорит, какова его мимика. Требования к двум десяткам стажеров были жесткими, а необходимое сочетание качеств исключительно редким: люди должны быть талантливы и профессиональны, обладать твердым характером и при этом легко поддаваться внешнему управлению (без этого существовал риск их выхода из–под контроля КГБ после прихода к власти).

На регулярных семинарах в ПАБАфбычно ежеквартальных) советские «стажеры» в сопровождении «кураторов из Госстроя» встречались с западными «специалистами по управлению» — наполовину настоящими экспертами мирового уровня, наполовину офицерами западных спецслужб. По воспоминаниям, некоторые западные участники встреч совмещали эти качества.

Несмотря на хорошую осведомленность о советской элите и в целом советском обществе, руководство стран Запада (как и транснациональных корпораций) не имело представления о замысле Андропова (как, впрочем, не имело о нем представления и советское руководство) и рассматривало семинары в Лаксенбурге как один из многих существовавших тогда каналов подготовки специалистов. Западные специалисты всеми силами убеждали советских «стажеров» в необходимости наиболее выгодных для Запада рыночных преобразований. Базовая установка заключалась в том, что рынок сам по себе разом решил бы все значимые социально–экономические проблемы советского общества.

Вечером каждого дня после занятий советская сторона проводила свой, внутренний семинар, на котором тщательно анализировались западные рецепты. Основная часть предложений, направленная на подрыв СССР, разоблачалась и отвергалась, но при этом выявлялись полезные схемы и принципы; они тщательно анализировались, и определялись границы, возможности и последствия (как позитивные, так и негативные) их применения.

Невозможность слепого копирования западных схем и рецептов обнажалась сразу же; представители КГБ потом признавались, что «многое нам нравилось, …многого мы не понимали, и наши более образованные стажеры часто разъясняли нам… подводные камни».

Состав стажеров обновлялся: за время работы группы отсеялась примерно половина. Кто–то из- за недостатка способностей, кто–то из–за моральной неустойчивости, кто–то почувствовал, что им манипулируют, и восстал против этого (несмотря на исключительное материальное обеспечение: по некоторым сообщениям, за каждый семинар его советские участники получали более чем по 5 тыс. долл, на человека, что в тогдашнем Советском Союзе было запредельными, просто непредставимыми деньгами). Некоторые отказались от работы в семинаре, когда после смерти Андропова американцы перехватили контроль за его работой и стали целенаправленно и вполне открыто превращать его участников в проводников своих интересов. Соблазн был высок: никаких интеллектуальных затрат, просто повторяй сказанное, — и обеспечена и карьера, и все виды поддержки, от финансовой до дипломатической, — а страна все равно рушится, и спасти ее невероятно сложно, если вообще не невозможно.

По некоторым воспоминаниям, Гайдар вошел в группу советских «стажеров» в IIASA именно благодаря ее обновлению. Несмотря на трогательно поддерживавшийся впоследствии миф о «железном Винни — Пухе», он не обладал волей и твердостью, которые требовал от своих стажеров профессионал сталинской выучки Андропов, и при его жизни не мог бы даже близко подойти к этому процессу. Характерно воспоминание о том, как, попав на Ладоге во внезапный жестокий смертельно опасный шторм, которыми она славится, Гайдар утратил самообладание, лег на дно лодки и стал молиться. Долгую тяжелую борьбу за свои и его жизни вели два других члена экипажа, в том числе чуть не впервые оказавшийся под парусами Чубайс, не дававший себе поблажки, хотя он был залит кровью из изрезанных тросами рук.